пантера: 1-6 (часть первая, фрагмент первый) В плену у пространства-времени

Улица закончилась настоящими двухъярусными хоромами с покатой крышей, бревенчатыми, с широким резным крыльцом, резными же оконными рамами (а стекла – слюдяные). Да-а, достойное князя относительно небольшой средневековой деревеньки жилище. Как оказалось, и внутри интерьер создан со вкусом, но без излишней роскоши. Абсолютно все – интерьер, мебель, разная утварь и прочее – сделано из дерева.

Их встретили пять человек разных возрастных категорий, провели из прихожей в зал, коий являлся еще и кухней одновременно. Милые люди тепло суетились вокруг Ундермана и редкостных гостей. Ундерман вежливо представил их друг другу, обрисовал ситуацию, в которой познакомился с необычными гостями, затем вышел из хоромины поговорить с вьенцами.

Милк и Катарина. Добрейшей души родители Ундермана Клармаркая с посеребренными сединой висками, но отнюдь не старики. Милые люди, если не сказать больше, прознав что совершили гости на Древнем Тракте, отправили их на задний двор омываться от дорожной пыли и въедливого мертвого запаха. Катарина пожелала заняться ранами Димы, но тот отказался от сей услуги, сославшись на то, что они не смертельные и любые раны заживают на нем как на волке. И мыться попросил в гордом одиночестве. С местом, водой и средствами купания ему все же помог семилетний сын князя Дивони.

Мальчуган был сильно похож на отца. Пока Дима купался в большой деревянной бадейке – не без помощи Дивони (раны отзывались огненной болью при каждом неверном движении, но мужественно терпел ее, не морщась) – исподволь наблюдал за ним, все более убеждаясь в этом. Такие же светло-русые волосы, правда без косиц – знак принадлежности зрелых мужчин. Глаза темно-зеленые, почти болотные, в них затаились любопытство и страх перед этим неведомым созданием. Каждая из четырех ран на его теле смертельно опасна даже для видавшего виды мужчины-воина, а сей юноша преспокойно сейчас плещется в воде и словно бы не чувствует в своем теле сквозные дырки. Дмитрий мысленно усмехался, сочувствуя Клармаркаю-младшему – мальчишке приходится находиться с неведомо кем, со страмной наружностью (желтые белки глаз, в которых бледно проступали зрачки, желтые волосы и желтые сухожилия кровеносных сосудов), окрасившим воду желтой кровью. Дивони очень мужественен!

– Отец тобою наверняка гордится! – заметил Волк, отчего Дивони не сдержался, вздрогнул. – Помогаешь оборотню мыться и не трясешься со страху, когда как прочих сверстников уж ветром бы сдуло давно. Впрочем, не каждый зрелый мужчина, завидев меня, остается таковым!

Он заметил, что мальчуган после его хвалебных речей заметно подобрался, посмелел, страх быстро уходил из сердца, уступив место успокоению.

Наталью же мыла жена Ундермана – Тереси. Похоже, княжеский род не чурался самолично заботиться о гостях, да и слуг что-то никак не наблюдалось.

В сем удивительном мире знают, что такое средства личной гигиены и ведают как ими пользоваться, хотя по качеству, конечно же, уступают аналогам оных конца двадцатого века на Земле. Но все же и мыло, и шампунь (или нечто подобное) имеют даже легкий приятный аромат, в чем Наташа успела убедиться. Чистоплотность – один из важных показателей любой цивилизации.

Всех больше, буквально говоря, обалдел Один. Восьмилетняя княжеская дочка не только налила в бадейку чистой воды на заднем дворе, но и не ушла скромно, когда он начал медленно раздеваться! Она выжидательно-спокойно смотрела на юношу, прижав ладони к бедрам, не испытывая никакого стеснения при виде обнаженного тела. В конце концов Один смущенно залез в воду и очень юная фея с бирюзово-изумрудными глазами принялась его буднично мыть с помощью мыла и шампуни, как будто каждый день купает молодых людей мужского пола. Если бы не романтические часы счастья, что Один проводил с Наташей, наверное, казался бы со стороны испуганной овечкой, красной, словно вареный рак, однако природа взяла свое и тело, напрягшееся на секунды, послушное воле расслабилось, отдавшись во власть нежным девичьим ручкам, умело расслабляющим кожу и мышцы. Причем, охотно. Руки Наташи нежны, ласковы, но все ж то руки почти непобедимой воительницы, могущими и с легкостью убивать совсем не нежно, становясь смертоносным оружием, прочностью не уступающим стали, пожалуй. Руки Драйи едва ль вообще умеют причинять кому бы то ни было вред. Сей, еще не распустившийся, бутон больше подходит радовать глаз счастливца, коим станет ее потенциальный муж.

Когда она мыла впереди, Один заметил живой блеск в ее чудесных глазах, открытую заинтересованность его персоной и вовсе недетское любопытство, что не говорит о распущенности нравов обитателей нового мира – другой быт, другие традиции, другие люди, другой мир! Вполне возможно, что эти люди землян сочли бы чрезмерно закрепощенными дурнями и консервативными, а порнографическое искусство – дурдомом, выставленным на всеобщее обозрение. Впрочем, не факт – кто знает, как и что аборигены думают о различных жизненных ситуациях?