Пантера: время делать ставки

— Вы говорили, что на пару слов, — сказал врач, — ну, говорите свою пару слов. Только побыстрее.

Звягин открыл было рот, но тут заметил за пальмой меня. Он покачал головой, потом перевел взгляд на Камиллу, которая успела напиться за то время, пока я задушевно беседовала в операционной с доктором Борей, и сказал:

— Вот что, доктор, давай-ка подгребай сегодня к десяти вечера в ресторан «Синьор Помидор». Тебя на входе будет ждать мой человек, он тебя проведет. Базар к тебе есть легкий. А ниче фигурка у твоей медсестрички, — добавил он, выходя из зеленого уголка и шлепнув меня пониже талии. Я еле сдержала себя от того, чтобы не зарядить Лешеньке по его наглой лощеной морде. Или просто — напомнить, что это крыло клинического корпуса вообще-то является роковым для людей, носящих фамилию Звягин. В особенности — предоперационный покой с зеркалами от пола до потолка…

— И где же хранится твоя фотография? — спросила я Сенникова. — Где эти личные сейфы?

— В отделе хранения, — коротко ответил доктор Боря. — Это где компьютеры с базами данных стоят, в смежной комнате.

— Охранник, — мрачно резюмировала я. — Вот что, Боря. Без фокусов. Молча пройдешь и заберешь фото. Попробуешь предупредить охранника — получит сначала он, а потом ты. Боря, честное слово — несмотря на мой невинный вид, мало не покажется.

— Я верю, — сказал он. — Все будет нормально. Зачем мне скандал?

— Это верно.

Сенников не обманул. Уже через минуту он вышел обратно, неся в руках плотно запечатанный конверт. Конверт был толще, чем можно было предположить из того, что там была одна фотография. Я взвесила конверт на ладони, а Сенников, легко поняв мое недоумение, произнес:

— Там изложено на бумаге то, что я тебе только что рассказал. Это я на всякий случай готовил.

— Ну да, — кивнула я, — предусмотрительный ты наш. Это мне напоминает одного моего знакомого, который ходил с пистолетом без разрешения на ношение оружия, а вместо этого разрешения имел в кармане заявление: дескать, нашел и несу в отделение милиции. Каждый день заявление переписывал. Дату-то нужно ведь было менять.

— Тебя бы на мое место… — мрачно выговорил он.

— Меня на твое? А тебя на мое? Да с удовольствием, — сказала я. — Впрочем, ты из этого «Синьора Помидора» тоже можешь не вернуться.

— Вы так думаете? — перешел он от испуга на «вы».

— Просто этот Леша Звягин в свое время подрабатывал беспредельщиком. Была такая милая профессия, да сейчас немножко подзаглохла. Но люди его склада так просто не перековываются. Это тебе не монашка на исповеди в страстной четверг. Ладно, доктор. Мне пора.

— А как же мне быть? — выговорил он. — Идти в этот… в «Помидор» или нет?

— Возьми отпуск, Боря, — помахав ему конвертом, ответила я, — поезжай куда-нибудь отдохнуть. Куда-нибудь на Кипр или Мальорку, я думаю, твои отпускные тебе это позволяют. В общем, скройся из города сегодня же. А если что, позвони вот по этому телефону. Это мой рабочий. В Москве.

— А кого спросить-то? — чуть не плача, выговорил он. — Ты ведь, верно, не эта… не Савельева, а?

— Спроси Марию, — коротко ответила я.

Я покинула клинику поспешно и не оглядываясь. Конверт лежал в сумочке и даже сквозь нее жег бедро. Мне казалось, что кто-то смотрит вслед. Пристально, не мигая. Быть может, это и в самом деле было так. Доктор Сенников? Да едва ли. Сейчас он занят тем, что переваривает случившееся. Я так загрузила беднягу уверениями в неотвратимой опасности, что даже сама начала верить, будто Сенникову что-то угрожает. Впрочем, все ходим под богом и каждому из нас грозит свой дамоклов меч. Так что с этой позиции все было чисто. Другое дело, что у Алексея Звягина могло не быть и намека на то, что я ему приписывала: надавить, расколоть, замочить Сенникова! Быть может, наследничек (а ведь он, верно, метит этой Камилле в мужья) просто приехал ознакомиться с новым владением, к тому же тут работал, жил, а потом и умирал его отец. А с Сенниковым он мог быть знаком и раньше, хотя и не коротко. Да, так оно, судя по всему, и было.

Я остановилась на углу и вдруг, хлопнув ладонью по сумочке, звонко засмеялась. На меня оглянулись прохожие, а какой-то небритый маленький армянин, верно, восприняв мой смех как призыв к действию, подкатился на кривых, как турецкие сабли, ногах и залопотал:

— Э, я Андроник, да. Харощий пагода, э?

Я не видела армянина. Я пробормотала сквозь несколько истерический смех:

— А самое-то приятное во всей этой свистопляске — по счету не заплатила! Три дня на халяву, а! Разорят Сенникова теперь, наверно…

— Э, пачиму так говорищ, — строго налегал сбоку армянин Андроник, — всо заплачу, щьто надо! Ны-ка-кой халява! Пойдем гуляй в рэсторан, да?