Панургово стадо

– Москаль… и самый заядлый москаль, – отрекомендовал учитель своего знакомца.

Кунцевич, в каком-то соображающем размышлении, многозначительно поднял брови над опущенными в землю глазами.

– Гм… так и думал!.. Так и думал!.. – раздумчиво прошептал он, как бы сам с собою. – Гм… А как он вообще до дела… безвредный?

– Н… не думаю, – усомнился Подвиляньский. – Дочка его – та годится, а сам – не думаю.

– Что же он?

– Старый солдат… заядлый схизматик… на царя своего Богу молится… Нет, человек не годящийся!

– А на школу имеет влияние?

– О! И пребольшое! – сам учит, сам над всем надзирает… Учит, конечно, в своем, в московском духе.

– Гм… вот как!.. Это неудобно… неудобно! Ну, а если б от него перенять как-нибудь школу в другие руки, понадежнее?

– Для дела вообще это было бы хорошо. И люди нашлись бы. Я так думаю.

Ксендз внимательно поднял глаза на своего собеседника.

– А есть на примете? – спросил он. Учитель в знак утверждения склонил голову.

– Из наших? – продолжал Кунцевич с легкой улыбкой.

– То есть нет, из стада, – пояснил Подвиляньский, – люди завзятые; повели бы дело бойко.

Ксендз опять опустил глаза в землю и на несколько времени задумался.

– А что, не отказался бы пан, – пытливо начал он, – кабы начальство вмешалось в дело и передало бы пану администрацию этой школы?

Подвиляньский немножко изумился и, в свою очередь, задумчиво стал глядеть на пол.

– Хоть бы на первое время, – продолжал каноник, – лишь бы только дело поставить как следует, а там можно будет передать с рук на руки другому надежному лицу из наших; сам в стороне останешься, и опасаться, значит, нечего!

Учитель, в нерешительности, задумчиво пожал плечами.

– Это – дело совести, – спокойным и строгим голосом проговорил каноник, не сводя пристальных глаз со своего духовного сына. – Это – дело Бога и… ойчизны, – прибавил он тихо, но выразительно: ни единым хлебом жив будет человек! надо глядеть в будущее…

Подвиляньский подумал и согласился.

– Только как же мы устроим это? – спросил он. Ксендз загадочно улыбнулся и слегка развел руками.

– Подумаем и придумаем, с Божьею помощью! – сказал он, покорно склоняя голову, как пред высшей волей Провидения. – Сказано: толцыте и отверзится, ищите и обрящете – ну, стало быть, и поищем! А если что нужно будет, я опять уведомлю пана.

Подвиляньский смиренно подошел к нему под благословение, и они расстались.

XII Иллюзии и разочарования старого майора

В самом счастливом настроении духа, ретиво принялся майор за свои хлопоты. Съездил к старшинам клуба и выпросил залу, околесил полгорода, приглашая участвовать разных любителей по части музыки и чтения, заказал билеты, справился, что будут стоить афишки, с бумагой, печатанием и разноской по городу, и наконец общими усилиями с Устиновым и Стрешневой составил программу литературно-музыкального вечера. Оставалось только губернатору разрешить, цензору пропустить, полицмейстеру подписать и затем – печатать и выпускать афишу.

Но судьба готовила майору несколько разочарований, и первое из них наступило для него в ту минуту, когда он приехал к полицмейстеру получить от него разрешенную и подписанную программу.

– Ее превосходительство поручила мне передать вам, – сообщил ему полковник Гнут, – что она по особым и непредвиденным обстоятельствам не может участвовать у вас в концерте; поэтому я уже самолично распорядился вычеркнуть ее имя.

– Эх!.. Как же это так! – с раздумчивым сожалением прицмокнул да покачал головою опешенный Петр Петрович. – Ну, жаль, очень жаль!.. Ее превосходительство была так милостива, сама даже предложила… Мы так надеялись… Очень, очень жаль… А участие ее много помогло бы доброму делу… Много помогло бы!

Он говорил это как-то рассеянно и равнодушно, глядя в переносицу Гнуту, но словно бы и не видя его.

– Н-да! Но… что же делать! – пожал тот плечами. – Ее превосходительство весьма сожалеет и… даже извиняется; но… она тем не менее готова всячески помочь вам и потому поручила мне взять от вас несколько билетов для раздачи.

– Ее превосходительство сама раздать желает? – осведомился старик.

– Н-да… то есть нет! Она поручила мне распорядиться этим делом… Да вы не беспокойтесь – уж я как-нибудь постараюсь.

С скрипучим чувством на душе вышел майор от полицмейстера.

«Вот те, бабушка, и Юрьев день!.. вот те и сочувствие! – с горечью помыслил он, – эдак-то и без вашего превосходительства обошлись бы… Выходит, что просить не стоило!»