Панургово стадо

На крыльце остались адъютант с Пшецыньским да почти совсем пассивная и безмолвная группа, составленная из предводителя и станового с исправником.

Пшецыньский, с особо энергическим красноречием, укорял мужиков-переговорщиков за то, что те выказали такое недоверие к словам генерала, а адъютант продолжал доказывать, что личный труд – отнюдь не барщина. Мужики же в ответ им говорили, что пущай генерал покажет им свою особую грамоту за царевой печатью, тогда ему поверят, что он точно послан от начальства, а не от арб, а адъютанту на все его доводы возражали, что по их мужицкому разуму прежняя барщина и личный труд, к какому их теперь обязывают, выходит все одно и то же. Недоразумение возрастало. Юный поручик все более и более терял необходимое хладнокровие и начинал не в меру горячиться.

– Да уж что толковать! – порешили, наконец, переговорщики, почесав затылки. – Деньги мы, так и быть, платить, пожалуй, горазды, а на барщину не согласны.

– Кто не согласен? – перебил адъютант и обратился к одному из кучки: – Ты не согласен?

– Я-то ничего, да мир не согласен; значит, все, батюшко, высокое твое превосходительство, все, как есть все не согласны – весь мир, значит! – ответствовал тот.

– Я не про всех спрашиваю! Я спрашиваю тебя: ты не согласен?

– Да я что ж, батюшко, – я человек мирской – куды мир, туды, знамо дело, и я.

– Отвечай мне, каналья! – грозно затопал поручик. – Ты не согласен?

– Виновати, батюшко! – поклонился оторопевший, но все-таки уклончивый мужик.

– Что такое «виновати»! Что это значит «виновати»?! Я тебя в последний раз спрашиваю: ты не согласен?

– Не согласен… – тихо и путаясь, ответил допрашиваемый.

– Взять его! – мигнул поручик жандармам, – и мужика вытащили из кучки и увели в калитку стоялого двора.

– Ты не согласен? – обратился адъютант к следующему.

– Не согласен, ваше благородие.

– Взять и этого!

– Ты?

– Не согласен.

– Туда же!

– Да все не согласны! весь мир не согласен! – закричали из толпы те передние ряды, которым была видна и слышна расправа адъютанта.

– Братцы! да что ж это он мужиков-то хватает? – недоумело стали поговаривать там. – За что же это?.. А волю-то не читает!..

– Ваше благородие! – громко выкрикнул чей-то голос оттуда. – Не томи ты нас! будь милостивцем! вычитай ты нам волю-то скорее!..

– Волю! Волю! – подхватили из той же толпы несколько сотен.

– Кто смел закричать «волю»? – поднял адъютант к толпе свою голову. – Кто зачинщики? Выходи сюда!

В толпе никто не шелохнулся.

– Господин становой пристав, отыщите и возьмите зачинщиков!

– Помылуйтэ, ни як нэ можно! – расставя ладони и пожимая плечами, флегматически залепетал было становой.

– В противном случае, вы будете строго отвечать перед законом! – начальнически-отчетливым тоном пояснил адъютант, выразительно сверкнув на него глазами и безапелляционно приглашающим жестом указал ему на толпу.

Физиономию господина станового передернуло очень кислой гримасой, однако, нечего делать, он махнул рукою под козырек и потрусил к толпе. Там поднялось некоторое движение и гул. Становой ухватил за шиворот первого попавшегося парня и потащил его к крыльцу. Парень было уперся сначала, но позади его несколько голосов ободрительно крикнули ему: «не робей, паря! не трусь! пущай их!» – и он покорно пошел за становым, который так и притащил его за шиворот к адъютанту.

Парень стоял без шапки, смирно и почтительно.

– Ты зачинщик?.. ты крикнул «волю»? – напустился на него рьяный поручик.

– Нет, не я… я не кричал, – ответил тот, почти без всякого смущения.

– А! запираться!.. Я тебя заставлю ответить!

– Что ж, ваше благородие, – твоя воля! – подернул тот плечами. – Мы люди темные, ничего не понимаем, – научи ты нас, Христа ради! Мы те во какое спасибо скажем!

– Отвечай, кто зачинщики! – настаивал между тем поручик.

Тот молчал, понуро потупясь.

– Взять его! – скомандовал он жандармам – и парня утащили в калитку.