Паолина ищет питомца

– Может, тебе лучше налить какао? – спросил папа.

– Нет, – проворчал Кнутфеликс, который сидел на мамином стуле и мрачно смотрел по сторонам.

Ему ужасно не нравилось, когда Паолина грустила, или сердилась, или отчаивалась, или – вот как сейчас! – чувствовала всё и сразу.

– Хорошо, – сказал папа. – Нет так нет.

Он намазал любимым паштетом Паолины два куска хлеба, сложил их вместе и убрал в контейнер. Ещё внутрь отправилась пара кусочков морковки, а рядом с контейнером примостилась бутылка с яблочным лимонадом.

Паолине показалось, что папа немного обиделся на неё, но она ничего не сказала. Вечно эти взрослые болтают! Болтают и ничего не делают.

Вот только когда Паолина грустила, всё вокруг начинало происходить ужасно медленно.

Тем временем папа принёс из комнаты Паолины небесно-голубой рюкзак с бирюзово-морским отливом и положил в него контейнер со школьным обедом и бутылку с яблочным лимонадом.

Папа уже собрался и стоял в коридоре. В одной руке бренчали ключи от машины, а пальцы другой барабанили по комоду.

Дзынь-дзынь-дзынь!

Тук-тук-тук!

– Маме очень нравятся хомячки, – Паолина решила попробовать ещё раз.

– Так-так… И когда же она такое говорила?

– Не помню, – пробормотала Паолина. – Кажется, позавчера или около того.

– Или вообще лет семь назад, – заявил папа.

Пф!

– Но я же тогда ещё не родилась! – возразила Паолина.

Пусть папа не думает, что ему так просто удастся обвести её вокруг пальца!

– Ну хорошо, – сказал он, бросив взгляд на свои наручные часы. – У нас осталось ещё двенадцать минут.

– Не успеем, – почти радостно воскликнула Паолина.

– Спорим? – спросил папа.

Одним движением он застегнул молнию на куртке Паолины, схватил её рюкзак, её саму и бегом бросился к входной двери.

День домашних животных

Едва очутившись на улице, Паолина начала что есть сил вырываться.

– Поставь меня на землю! – прошипела она. – Я и сама могу бежать!

– Знаю, – ответил папа. – Побежишь со скоростью улитки назад в сторону дома.

– Но мне же обидно! – захныкала Паолина.

На них и так смотрела вся улица. Например, госпожа Рёзель. И промчавшийся мимо мужчина в распахнутом пальто и в костюме, с обвивающим шею на манер шарфика галстуком. Тот точно смеялся до слёз!

– А мне нет, – ответил папа. – Хотя я ничего не могу поделать с тем, что у меня до ужаса обидчивая дочка, которой вообще-то уже шесть лет. Она уже и в школу ходит, и писать скоро научится, а всё равно ведёт себя так, будто только пошла в детский сад.

Вот как! Да ничего обиднее Паолина в своей жизни не слышала! В ближайшую пару сотен тысяч лет она точно ему этого не забудет, даже если они за это время умрут раз так двадцать.

С этого момента она папе больше ни слова не скажет! И, уж конечно, не станет его обнимать и целовать!

Всю дорогу в машине она молчала.

И продолжала молчать до самой двери класса.

И даже слушать не стала, о чём папа говорил с госпожой Бреннер.

Вот бы у него язык в трубочку свернулся, вот!

Так всегда говорила бабушка Мари, когда её сосед возмущался, что ветви бабушкиной яблони снова повисли на его заборе.

«Интересно, а как выглядит язык, свернувшийся в трубочку?» – задумалась Паолина.

Она подумала о леденцах на палочке. Красно-белая карамель, свёрнутая спиралью – такие часто продаются на уличных ярмарках.

Паолина представила себе папу с застрявшим во рту леденцом и тихонько захихикала. Но смех быстро оборвался – стоило ей увидеть на своём привычном месте Катеньку.

– Ты сидишь на моём стуле, – сказала Паолина.

– Знаю, – ответила Катенька. – Но ты сегодня сидишь с Фридой.

«Это мы ещё посмотрим», – решила про себя Паолина. Папа продолжал говорить с госпожой Бреннер.

Они кивали друг другу и улыбались, что, конечно, было Паолине совершенно не интересно.

И то, как они пожали руки, она тоже заметила случайно. Именно так, да.

Папа развернулся и ласково помахал рукой Паолине.

Дзынь! – что-то разбилось у неё в груди. Папа выглядел довольным и явно о чём-то сговорился с учительницей. Предатель!

Паолина осторожно перевела взгляд назад на Катеньку.

Девочка рассказывала Мие, какого цвета шёрстка у её морской свинки Мукки.

– Она и белая, и чёрная, и коричневая, – говорила Катенька, – поэтому такой окрас называют трёхшерстным.

Паолина обернулась и сказала госпоже Бреннер:

– Катенька сидит на моём месте.

– Вовсе нет, – возразил Бен, который всё это время дурачился с Лукасом. – На твоём месте сижу я, Лукас – на моём, а Катенька – на месте Лукаса.

Надя Бреннер дважды хлопнула в ладоши.

– Пожалуйста, всем внимание! – воскликнула она и подождала, пока в классе не стало как можно тише.

Совсем тихо в классе не было никогда, потому что почти всегда кто-то что-то шептал, пил через соломинку или случайно ронял на пол карандаш, точилку или сразу весь пенал.

– Сейчас мы пойдём в кабинет естествознания, – сказала госпожа Бреннер. – Господин Буддлов перенёс туда ваши клетки с домашними животными.

– Зачем? – спросил Фредерик. – Разве наш урок пройдёт не в школьном саду?

– Мне бы очень этого хотелось, – вздохнула классная руководительница и показала на окно, – но вы разве не заметили вон ту большую тучу?