Папа для Бусинки

- Она украла меня у матери. Увезла в другой городок, спряталась под чужим именем, когда мама вышла замуж за французского дипломата и уехала в Париж. Мама много лет искала меня. Нашла, когда мне пошел уже четырнадцатый год. Так она, бабушка, отправила меня в оздоровительный лагерь и рванула во Францию отвоевывать права на меня. Снова заставила мать отказаться от меня. Не веришь? Спроси у нее самой. Ты же собираешься знакомиться с ней?

- Да, - ответила я Юле твердо. Я верила, люди способны и не на такое. Но познакомиться с бабулей-тираншей хотелось. Надо уметь прощать.

- А потом она всегда прятала меня от отца. А когда я влюбилась в Ники в том лагере, то она и переписку нашу прятала, разлучила нас. Когда я все узнала, то ушла из дома, оставаться рядом с ней, с той, что разрушила мою жизнь и оклеветала свою дочь, мне не хотелось. Сейчас я уже спокойно всё рассказываю, но одиннадцать лет назад мне задушить хотелось эту старую змею, - зло усмехнулась Юлька и я поежилась от нервного озноба. – Но я просто собрала вещи и ушла.

- Вы до сих пор с бабушкой не общаетесь? – спросила я, потому что странно, как можно не остыть за столь долгий срок.

- Сейчас помирились. Луиза заболела, сердце. Оно у нее, оказывается есть, - смеется сестра и я выдыхаю.

Мы снова обнимаемся, я шепчу сестре, что всё у нас теперь будет хорошо. И будет, я знаю!

124.

Осень прошла в умиротворении и любви. Я успешно лечилась, надеясь на благополучный исход. В середине ноября мне сделали еще один специальный укол, сменили одни таблетки на другие, провели еще одно небольшое обследование, оно показало хороший результат. К этому времени я набрала целых семь килограмм. Это радовало.

Со Стасом мы были неразлучны. Днем учились, по вечерам занимались чем-нибудь интересным. По выходным забирали Софию, водили ее куда-нибудь, потом ночевали в логове. В квартире Филатова поселились детские вещи и игрушки, любимая книжка Софи. Необычная, с переделанными сказками. Девочка устраивалась с ней в кровати, разглядывала картинки, потом просила Стаса:

- Папа, почитай мне сказку! – хотя могла и сама почитать, у нее неплохо получалось. И читала, иногда, своему любимому папочке.

Она с нетерпением ждала выходных, поэтому мы забирали ее вечером в пятницу, привозили домой только в воскресенье к вечеру. Ирина Васильевна тоже пропадала из дома на выходные, и как-то объявила нам волнующую новость. Она скоро выходит замуж! За нашего босса!

Все ночи проходили в любви и страсти, всегда как в первый раз. Мы со Стасом надышаться не могли друг другом, ничтожно мало времени казалось нам в сутках. А еще дела и заботы о близких. Переживала за Юльку, все ждала, как она отреагирует на свое положение, боялась. Сначала, по приезду из Уфы, хотела ее к Муравью отвести, потом подумала, и решила, что пусть побольше времени пройдет, или пока она сама не догадается. Надеялась, что Царева смирится с ребенком. И с Никиткой поговорить надо сначала, а потом уже решать, что с сестрой делать.

Еще Стас решил, что надо установить гранитный памятник на могиле наших родителей, а портрет он сам нарисует на гранитной плите, фотографий предостаточно, с которых можно срисовать.

Кстати! Я наконец-то увидела, как мой любимый создает свои шедевры у себя в салоне! Это было что-то! После учебы мы ехали в город, в его мастерскую. Хозяин хочет продать салон, уезжает за границу, и продает недорого, так что Стас оформляет документы, и скоро станет владельцем. Он уже вовсю там командует, нанял мастеров, механиков и художника, совсем молоденького парнишку, но очень умелого.

Его звали Матвей, и было видно, что он любит эту работу, за которую еще и платят хорошо. Стас забрал мальчишку из отделения полиции, когда того арестовали за вандализм – Матвей разрисовывал стены в подворотне умопомрачительными 3Д рисунками.

Ну и сам, мой любимый художник с удовольствием работал в салоне. Мне нравилось наблюдать за ним, смотреть, как он с помощью аэрографа наносит штрихи, плавные линии и разные черточки из которых, в конце концов получался очень гармоничный рисунок. Станислав становился сосредоточен и серьезен, его глаза немного темнели, будто расплавленная лава, застывающая на ветру.

Волосы самовольно выбивались из-под бейсболки, повернутой козырьком назад, делая его похожим на озорного тинэйджера. Жалко не было видно обворожительной Филатовской улыбки, ее скрывала специальная маска-респиратор. Иногда Стас и мне вручал эту штуковину, похожую на экзотический пистолет. Я пыталась что-нибудь нарисовать, но выходило криво и некрасиво.

Филатов смеялся надо мной, а иногда хватал меня на руки и кружил, едва не руша пирамиды банок с краской. Зато, если нужно было сделать аккуратную и красивую надпись, это мое. Тут уж ему было не до смеха. Так что свободного времени почти не оставалось, мы приезжали на базу к ночи. Мы не оставались ночевать в логове, чтобы утром не торопиться на занятия, любили понежиться в постели лишние полчаса.