Папа и море

— Может, не хватает какою-то винтика, — предположила мама. — Я лично никогда не доверяла газу. Он опасен и неприятен. Я думаю, тебе надо бросить все эти хлопоты, а не то мы можем взлететь на воздух.

Папа встал из-за стола и закричал:

— Ты что, не понимаешь? Ведь я теперь Смотритель маяка! Маяк должен гореть! Вся идея — в этом! Ты думаешь, можно жить в маяке, который не горит?! А что будет со всеми судами и лодками, которые плывут по морю в темноте и могут в любую минуту пойти ко дну и утонуть прямо у нас на глазах…

— Это верно, — согласилась малышка Мю. — А утром весь берег будет усеян тонущими филифьонками, мюмлами, хомсами… и все они одинаково бледные и зеленые от водорослей…

— Не дури, — сказала мама. И повернувшись к папе, добавила: — Если тебе не удастся зажечь маяк сегодня вечером, ты сделаешь это завтра. Или в другой день. А если маяк вообще не загорится, мы повесим в окне фонарь на случай дурной погоды. Всегда найдется кто-нибудь, кто увидит лампу и поймет, что здесь надо держать ухо востро, если хочешь плыть дальше. Ну а если отвлечься от этого, то я все думаю, не надо ли нам поднять кровати наверх, пока не стемнело. Я не очень-то полагаюсь на эту скрипучую лестницу.

— Я сам принесу их, собственноручно, — пообещал папа и снял шляпу с гвоздя.

На маячной горе было почти темно. Папа тихо стоял, глядя на море, и думал: «Сейчас она зажигает наверху фонарь. Она подкручивает пламя, глядя на него некоторое время, так, как всегда. У нас есть целый бидон керосина…»

Все птицы уже спали. Скалистые островки на западе казались черными на фоне неба. Солнце село. На одном островке был навигационный знак, а может, это просто груда камней. Папа поднял одну кровать и застыл, прислушиваясь.

Издалека донесся слабый стонущий вой, необычный одинокий звук, не похожий ни на какие другие звуки, которые папе приходилось слышать. Звук невероятного одиночества пронесся над водой. В какой-то миг папе показалось, что гора задрожала под его лапами. И снова все стихло.

Он подумал, что это, должно быть, птица. Только они могут так удивительно кричать. Он поднял на спину кровать, хорошую, крепкую кровать, без всяких изъянов. Однако кровать Смотрителя маяка наверху, в башне, — его собственная, никто другой не должен спать в ней.

Папе снилось, что он бежит вверх по бесконечной лестнице. Темнота вокруг полна хлопающих крыльев, бесшумно летающих птиц, лестница трещит и подгибается под его шагами. Она громко стонет, а ему надо спешить, ужасно спешить. Ему надо подняться наверх и зажечь маяк, пока еще не очень поздно; необычайно важно заставить маяк гореть. Лестница становится все уже и уже, теперь она гремит, как железо, под его лапами, и вот он уже наверху, рядом с фонарем, ожидавшим его в круглом футляре из стекла.

Сон развертывался медленно, папа пробирался ощупью вдоль стен, он искал спички. Большие изогнутые диски из цветного стекла закрывали ему путь и отражали море за окнами маяка, красное стекло окрашивало волны в красный, как огонь, цвет, а сквозь зеленое стекло море становилось изумрудным, холодным и отдаленным, место которому было, быть может, где-то на луне или вообще не было на свете. Теперь надо было очень спешить, но у папы пошло все медленнее и медленнее. Он спотыкался о баллоны с газом, валявшиеся на полу, они накатывались, как волны, а птицы прилетали снова и снова и бились крыльями о стекло. Все мешало ему зажечь маяк. Папа громко кричал от ужаса, а цветное стекло лопалось и разлеталось на множество светящихся осколков. Море поднималось над крышей маяка, и папа падал все ниже и ниже… А потом проснулся где-то далеко на полу — голова его была закутана в одеяло.

— Что случилось? — спросила мама Муми-тролля.

Комната со своими четырьмя окнами на глади ночи казалась спокойной и голубой.

— Мне снился сон, — сказал папа. — Это было ужасно.

Мама поднялась и подбросила несколько сухих щепок на угли в очаге. Щепки загорелись, и теплое золотистое пламя затрепетало в темноте.

— Я дам тебе бутерброд, — сказала она. — Здесь ведь совершенно новое место.

Папа сидел на краю кровати и, пока страх не исчез, ел бутерброд.

— Я не думаю, что виновата комната, — сказал он. — Виновата кровать, это она навевает жуткие сны. Я смастерю новую.

— Я тоже так думаю, — сказала мама. — Ты заметил, что здесь чего-то не хватает? Не слышно леса.

Папа прислушался. Они слышали, как море бормочет вокруг острова, и вспоминали, как обычно по ночам шумели лесные деревья у них дома.

— Вообще-то звуки довольно приятные, — сказала мама, натягивая на уши одеяло, — но другие. Теперь, надеюсь, тебе ничего ужасного не приснится?

— Едва ли, — ответил папа. — Обычно очень полезно съесть ночью бутерброд.

Третья глава Западный ветер