Папа Хемингуэй

На следующее утро (наступал четвертый день нашего путешествия) мы выехали из Корпус-Кристи очень рано, поскольку хотели посмотреть на болотных птиц, которыми славится эта земля. Эрнест поразительно быстро узнавал и с удовольствием показывал нам цаплю и королевского водяного петушка, синевато-серых песчаных и коричневых журавлей, шилоклювок и лысух. Потом мы проезжали поля, покрытые чудесными цветами, и тогда пришел черед Мэри продемонстрировать свои познания и познакомить нас со всей этой россыпью полевых драгоценностей, с этим потрясающим разнообразием красок и форм. Когда же мы поздним вечером добрались до «Шато Шарль» в Луизиане, души наши были просто переполнены восторгом от встречи с красотами природы.

Вечером, перед приездом в Новый Орлеан, Эрнест заговорил о планах на будущее, в частности на следующее лето. Один из его старых американских друзей, Билл Дэвис, уже давно жил в Испании, Эрнест не виделся с ним около двадцати лет. И вот Дэвис пригласил Хемингуэев погостить в его доме в Малаге. Эрнест думал над этим вариантом, полагая, что можно приурочить эту поездку в Испанию к туру с Антонио и там же написать продолжение «Смерти после полудня». Он пообещал мне, что если решится на путешествие в Испанию, то обязательно пригласит и меня.

— Получилось бы прекрасное лето, — сказал он.

— Поедем в Памплону. Я там был лишь пару дней в пятьдесят третьем году, но, по сути, со времен «И восходит солнце» ее не видел. Мы посетим все ферии, где будут mano a mano[22] выступать Антонио и Луис Мигель. Это лето может оказаться самым важным в истории испанской корриды.

Когда он на минутку вышел из-за обеденного стола, Мэри радостно отметила:

— Я, пожалуй, могу сказать, что он снова стал старым Папой, ведь правда?

— Ты хочешь сказать, молодым Папой.

— Недаром он всегда говорил мне: «Фирма не подведет».

— И ты верила?

— Да, — сказала она мягко, — только иногда чуть-чуть сомневалась.

Глава 12 Испания, 1959

Бывает так, что вкус старого, хранящегося в бочках, вина зависит от времени года. По собственному признанию Хемингуэя, лето 1959 года стало одним из лучших периодов в его жизни. Та аура острого наслаждения жизнью, которую я ощутил вокруг Эрнеста во время нашей первой встречи на Кубе одиннадцать лет назад, с тех пор постепенно исчезала, но сейчас я видел, что он переживает своего рода чудесное возрождение.

Эрнест и Мэри отплыли в Испанию на корабле «Конститьюшн» в мае, и уже в июне я стал получать сообщения из Малаги, Мадрида, Севильи и Аранхуэса, из которых узнавал, что ворота в мир чудес для нас открыты. Дело было в том, что Эрнест уже успел разработать четкий план тура с Антонио. В Сарагосе мы должны были быть 27-го, в Аликанте — 28-го, в Барселоне — 29-го, в Бургосе — 30-го и так далее. Эрнест писал, что в Сарагосе состоится первый бой после Большого Ранения (30 мая бык тяжело ранил Антонио в левую ягодицу); я должен встретиться с ним и Биллом Дэвисом в мадридском отеле «Суэсия» 26 июня; отель — вполне современное заведение с кондиционером и «обеспечивает отличную защиту».

В своем последнем послании Эрнест утверждал, что, похоже, это лето станет самым замечательным в его жизни, и я должен сделать все, чтобы так и получилось. А единственное желание Антонио — кроме желания стать лучшим матадором всех времен и народов — быть членом нашей команды. Эрнест также писал, что мы будем передвигаться в «форде» цвета лососины (цвет, официально называемый коралловым), который он взял в аренду в Гибралтаре.

Такое пристальное внимание к самым незначительным мелочам при планировании развлечений всегда было очень характерно для Эрнеста. Маршрут наш отражал некоторое безумие, присущее жизни матадора, и никаких других причин его странной географии не было. Матадор выступает в Бургосе, на севере, затем едет ночь в Малагу на самый юг, чтобы появиться на тамошней корриде на следующий день, затем спешит в Барселону, снова на север, на вечерний бой, и так с мая по октябрь, совершая дикие зигзаги по испанской земле. И никто не смеет задавать вопросов, ничего нельзя оспаривать, ведь коррида — это памятник традициям столь же древним, сколь и устоявшимся.

Ну что ж, может, ехать в розовом «форде» и неплохо, чего не скажешь о мадридском такси. Я отказался от трех машин, прежде чем все-таки рискнул сесть в такси — я заметил в автомобиле стеклоочистители и запасную шину. Но и тогда все оказалось не так-то просто. Во-первых, шофер почему-то повез меня не в Аликанте, а в Валенсию, отчего мы потеряли час времени. А во-вторых, сразу после Валдеморо машина задымилась, и нам, окутанным облаком дыма, пришлось в конце концов остановиться недалеко от Осаньи, причем в самое полуденное пекло. От Мадрида до Аликанте четыреста шестьдесят километров, мы в результате проехали шестьсот двадцать.