Папа, мама, я и Сталин

Письмо резкое, тревожное во всех отношениях.

Та любовь, высокая и нежная, которую, был бы я поэтом, можно было бы воспеть, как воспеты Тристан и Изольда, Ромео и Джульетта, Фархад и Ширин, Пенелопа и Одиссей, Эраст и Лиза, Онегин и Татьяна, Дант и Беатриче, Фауст и Гретхен, Мастер и Маргарита (список можно продолжать) — всегда подвергавшаяся ударам судьбы и времени, — у Семена и Лидии — людей самых обыкновенных, самых рядовых — подпадала под те же макроиспытания, под те же гиперсотрясения, насылаемые ей откуда-то извне, со стороны.

Эта любовь рано или поздно не могла не задрожать и не дрогнуть. Всё, что чувственно, — не из железа и не из железобетона.

Мимолетны виденья любви, действительно, мимолетны.

Но еще не приспело время разлада, не ударил последний колокол.

Так хочется СОХРАНЕНИЯ, КАК БЫЛО, как КОГДА-ТО начиналось.

И вот…

Мама «не отпускает» меня к Веберам, даже с верным дядей Самуилом. Кол вбит.

Дальше формулировочка: «мать моего ребенка». Моего, не нашего!..

И крик души: «Не добивай меня!» Затем справедливое: «Моя жизнь держится на волоске, — не обрывай этого волоска, ибо в моих условиях это гибель». И, наконец, неумолимо ведущий к домашней ссоре выпад: «Если всему причиной моя связь с родными… то ты, Лика, величайшая эгоистка на свете».

В сущности, конфликт обозначен в полной мере, но отец боится, что перегнул палку, — надо, зная преувеличенно обидчивый характер жены, чуток подсластить пилюлю — отсюда в следующий миг и высокопарный слог — «светочь», «озаряла» и «лучше бы мне погибнуть».

К борьбе с СИСТЕМОЙ прибавляется еще и борьба за семью.

Как тебе это, Семен?.. Не лишняя ли тяжесть?..

Лишняя. А потому — «вышли мне денег немного по телеграфу». Эх-х…