Канск, 4/IV — 1943 г.
Мои любимые женушка и сынка Марик!
Примите горячее сердечное поздравление от вашего мужа и отца по поводу дня вашего рождения. 3-е и 5-е апреля ежегодно для меня являются большими днями, когда в особенности веемой мысли и думы только о вас — моих родных и любимых. Сегодня у нас выходной день и я имею возможность целиком отдаться воспоминаниям и перенестись своими мыслями и мечтаниями к вам, в Москву, в нашу тихую комнатушку. Всю мою жизнь я отдал бы за 15 минут пребывания с вами вот сейчас, сию минуту. Как горячо я обнял бы вас, прижал бы к своему исстрадавшемуся сердцу и мне стало бы так легко и тепло!..
Я так измучился уже, истосковался, я так нуждаюсь теперь в тепле и отдыхе — физическом и моральном. Давно, очень давно я уже не получал твоих писем, Лидука. Этим ты вовсе добиваешь меня, лишаешь даже тех коротких минут относительного покоя, которые могли бы быть у меня. И, главное, никак не пойму я причин такого упорного твоего молчания. Ведь я послал тебе много писем (учти при этом, что я не могу всегда, в любой момент писать их тебе), но ты ни на одно мне не ответила… Что случилось, чем я заслужил такую казнь? Мое состояние таково, что уж, пожалуй, и без давления извне, я могу не дотянуть до радостной минуты возвращения домой, а ты выбиваешь из моих ослабевших рук последнюю соломинку, за которую я хватаюсь с такой глубокой надеждой на спасение. 5 ‘А лет тяжелых мучений, ужасного существования… А сейчас — самый горький период, когда я уже с трудом волочу свои ноги, когда я ослабел донельзя и физически и морально, когда только моя сильнейшая воля к жизни, и сохранившаяся уверенность в вашей любви ко мне, и мечты о светлой, радостной нашей совместной жизни в недалеком будущем, только они еще двигают мной, поддерживают меня в этой жизни… Пойми, что только мысль о вас давала и дает мне силы, заставляет жить, преодолевать все мучения и невзгоды! Ты лишаешь меня этого живительного источника моих сил, вселяешь в мою душу смятение, не говоря уже о той моральной и материальной поддержке, в которой я так нуждаюсь и которой я жду каждый день, каждый час. Ежевечерно, возвращаясь с работы, уставший и обессиленный, я захожу в наше почт. — посыл. бюро с великой надеждой получить хоть что-нибудь, ноувы… И так каждый день ни весточки, ни посылочки… но если ты не имеешь никакой возможности помочь мне материально (хотя Паша помогла бы тебе в отправке посылки из Москвы или это можно было бы сделать через родных, живущих теперь в провинции), то не оставляй меня хотя бы без писем, без вестей о доме, о семье, без твоего теплого, любящего слова! Я в нем нуждаюсь сейчас так же, как и в хлебе, как немаленьком кусочке масла. Но довольно об этом…
Я надеюсь, жду и требую от тебя, как муж твой и отец нашего Марика, чтобы ты немедленно сообщила мне о своей жизни, здоровье и, чтобы больше таких перерывов в связи со мною не допускалось с твоей стороны, ибо это мной совсем не заслужено. На самый худший конец осталось еще 2 г. 8 мес., по прошествии которых, если только я останусь жив, я должен вернуться домой, к своей семье. Мне сейчас очень тяжело, но я буду жить для этой цели, ты мне поможешь в этом. Но, если нет у меня дома, нет у меня моей любимой семьи, моей Лидуки, моего сынки, то и не надо жить, не для чего и не для кого переносить все испытания, не стоит мучаться… Скажи мне об этом ясно и откровенно, ты обязана сделать это, как жена моя, как мать нашего ребенка и, наконец, как человек. Жду твоей телеграммы и подробного письма. Дальше так продолжаться не может, нет у меня сил переносить это, поверь, моя любимая! Отзовись, откликнись, моя девочка, помоги — своему Семику, ведь ему сейчас так плохо…
Еще и еще раз посылаю свои горячие поздравления (получила ли ты мое письмо от 20/111? Я его послал, чтоб вы его получили к этим дням), будьте, мои дорогие, живы и здоровы, берегите себя, родные, будьте счастливы и неуязвимы для всяких бед и несчастий!
Крепонько вас целую, ваш Сема.
Мой привет маме и всем, всем родичам.
