Канск, 6. VIII. 1946 г.
Моя дорогая, любимая Лидука!
26. VII меня, в составе целой группы вытребовали в Канск на освобождение. Но, ввиду того, что мы не одни, установлена очередность в этом деле, нас, пока что, расконвоировали, живем на острове (вблизи зоны ОЛП), а нас используют на разных строительных работах в городе. Я хожу бригадиром, устаю только от дальней ходьбы — 6 км туда да обратно. Хожу по городу и все кажется, что вот-вот тебя увижу. Отвык я от самостоятельного хождения, и все кажется странным, как будто только на свет родился.
Вся эта процедура продлится до 1 или до 15-го сентября. Скорее всего до 1.IX, а наша группа будет распущена в период между 15. VIII и 1.IX. Осталось ждать уже совсем немного, считанные дни.
Теперь надо будет решать вопрос о будущем местожительстве. Мне, конечно, будет предложена работа здесь, по вольному найму. Но теперь я вправе решать этот вопрос свободно, без принуждения. Но я никаких решений принимать не буду, пока не увижусь, не посоветуюсь с тобой, пока мы совместно с тобой не решим этого дела. Я намерен сейчас записать какой-нибудь пункт (Сталиногорск или другой) за Москвой, чтоб повидаться с тобой, с родными, а потом будет видно как и куда.
Я твердо надеюсь, что в конечном счете, через год-два, а может быть и раньше (а может и позже?), мне будет разрешено проживание в Москве. А пока тебе надо решить вопрос, поедешь ли ты ко мне, где бы я не находился. Конечно, будем выбирать такой пункт, где ты смогла бы получить соответствующую работу, и где Марик смог бы учиться.
Если и не в Краслаге, то в системе какого-либо другого лагеря, но мне кажется, что надо будет мне поработать 1–2–3 года.
К моему приезду ты должна подумать и решить. Я абсолютно уверен в том, что ты поедешь ко мне, что мы будем вместе.
Постараемся выбрать место поближе к Москве, или какой другой в материальном и в бытовом отношениях наиболее благоприятный.
Ликин! Если ты перевела деньги в Решеты — запроси их обратно, а переведи сейчас 500 рубл. в Канск, до-востребования, телеграфом — по выходе я их здесь получу.
Герм. Наумович, перед моим отъездом из Решет, с трудом дал мне 300 рублей. Он отказался рассказывать мне подробности, но мне кажется, что ты дала ему для меня значительно большую сумму. Когда я спросил, из какого расчета он дает мне эти деньги (сначала он дал 200 р., а потом добавил еще 100), он ответил, что счеты он будет иметь с Лидией Михайловной. Я чувствую, что он что-то тут сжульничал, и жалею, что не было у меня условий, чтобы прижать его покрепче.
Но, чорт с ним! Если он остался должен значительную сумму, то сообщи мне сейчас же ее телеграммой, до-востребования, в Канск, и я, по выходе отсюда, подъеду в Решеты получить с него.
Ликин, родная, любимая моя женушка! Скоро, скоро мы уже встретимся с тобой, как свободные равные люди, как настоящие супруги и вечные, неразлучные друзья!
Но почему же ты так долго мне ничего не писала? Это меня очень беспокоит. Как твое здоровье? Как наш Марик с мамой поправляется на даче?
Я здоров, чувствую себя хорошо.
Крепко, крепко обнимаю и целую тебя и сына
— твой Сема.
Горячий привет маме, Самуилу с семьей, всем родным.
