Папа на выходные

Максим привез меня на квартиру к родителям, где нам выделили небольшую комнатку, в которой помещалась полуторная кровать, двустворчатый шкаф и небольшой письменный стол – вот и все наше богатство. Я добросовестно трудилась продавцом, так как устроиться по профессии не смогла. Точнее, смогла бы, но Максим был против, утверждая, что на этой должности я буду получать копейки. Его мама довольно быстро пристроила меня в магазин, где платили неплохие деньги, которые я, как было заведено в этой семье, складывала в общаг.

Вот только когда развалились зимние сапоги, почему-то денег мне на новые никто не дал, точно так же как и на средства личной гигиены. Вот тогда, наверное, червячок сомнения впервые и появился у меня. Я ведь сравнивала жизнь с мужем с тем, как жили мои родители, и точно знала, что отчим никогда матери ни в чем не отказывал, а если и правда не было денег, то искал подработку.

Следом за такими ущемлениями пошли занижения. Мол, живем уже полгода, а детей все нет и нет. Но самое обидное, что во всем обвиняли меня, причем обсуждали проблему за обеденным столом по вечерам, когда все уже уставшие, а я еще и голодная, возвращались с работы.

– Наверное, «нечистая» была, – вещала мать Максима с набитым ртом, – аборты делала?

Я лишь отрицательно качала головой и косо смотрела на парня, который словно и не рядом со мной сидел. Макс лишь активно работал ложкой и пустым взглядом смотрел в телевизор. И ни разу, ни разу за столько времени не заступился, не защитил перед матерью. Всегда приходилось отбиваться самой, но чаще отмалчиваться. Эту женщину я побаивалась на инстинктивном уровне, потому что знала – недолюбливает меня, не такую кандидатуру искала сыну в спутницы жизни. А он привел в дом самую простую девушку, которая зарабатывала меньше всех, работая обыкновенной продавщицей в небольшом магазинчике.

После ужина обычно все в полном молчании поднимались из-за стола, отодвигая тарелки, и разбредались по комнатам, оставив на меня грязную посуду, готовку обеда и ужина на следующий день. И ни единого слова «спасибо»…

И так было постоянно, даже когда я забеременела, то всегда дежурила на кухне, и неважно, как себя чувствовала на тот момент. Как говорили – это моя обязанность, с которой должна справляться в любое время и в любом состоянии. Буду при смерти, но картошечку отварить должна, так как все приедут с работы голодными.

Почти всю беременность меня мучил токсикоз, а от запаха мяса воротило каждые пять минут. Но никто не помогал, а я, глотая слезы и настежь открывая окно, готовила почти до самых родов.

А вечером, когда хозяева квартиры возвращались, то упрекали в том, что полы не мыты, да белье не стирано. Сразу же свекровь сердито сводила брови и качала головой: «Чем же ты целый день дома занималась?» А я старалась хоть как-то отдышаться после противных запахов, старалась в отсутствие жильцов дома отдохнуть, да хоть поспать нормально! Но, естественно, никому об этом не говорила. Почти каждый день созванивалась с родителями и врала, говоря, что у меня все хорошо, что ни в чем не нуждаюсь. А сама потом ревела в подушку, чтобы никто не видел моих слез, чтобы не было осуждения в глазах родственников Макса, чтобы они не смотрели на меня волком и не бубнили себе под нос, какая им досталась неженка.

А я все это время надеялась на что-то… На внимание со стороны парня, чьего ребенка ношу под сердцем, хотя бы на букет цветов, пусть самые недорогих… Но тот Макс, с которым я была знакома, и этот оказались совершенно разными людьми. Все чаще я понимала, что ни о какой свадьбе речи идти не будет, я здесь исключительно на правах кухарки, посудомойки и прачки. Ну и, судя по тому, что отдаю деньги, снимаю комнату и оплачиваю часть коммунальных услуг.

После рождения сына легче не стало, мне казалось, что всю домашнюю работу спихнули на меня, так как сидела дома и могла не только готовить, но и стирать, гладить и убираться. Я терпела месяц и не спала ночами, качая сына, и думала о том, что не буду завтра браться за дела, что пора бы со своих плеч всех спустить и перестать потакать.

На следующий же день мне устроили скандал по поводу грязной посуды, которая осталась с утра. А муж отказывался есть ужин, который не успела ему разогреть, самому доставать сковороду и ставить ее на газ было лень. Мы так и стояли друг напротив друга в коридоре, испепеляя взглядами. Он размахивал руками, а я чуть ли ногой не топнула, но все же твердо сказала, что буду делать что-то по дому только в том случае, если будет позволять сын. После этих слов и ушла в комнату, где покормила хнычущего Леву, уложила его в кроватку и сама прилегла.