Папа сможет?

Вопрос: Святитель Феофан Затворник в книге «Путь ко спасению» пишет, что, пока ребенок еще мал, он сам не может вести внутреннюю брань с грехом, а грех в нем уже не дремлет. Так что бороться за него должны родители. Для этого прежде всего родители должны подавлять в нем основные возбудители греха: самоуслаждение, своеумие (пытливость) и своеволие. Для искоренения самоуслаждения нужен очень жесткий контроль над телом (пищей, сном и так далее). Тут современная медицина, в принципе, говорит то же: есть поменьше, спать по режиму, одеваться полегче. Но на деле все равно никто не обходится без лакомств, жаления, укутывания, балования подарками. Пытливость в уме, которая ведет к развитию воображения, мечтательности, желанию узнать побольше, жажде новых впечатлений, очень даже приветствуется современной педагогикой. А без своеволия, которое святитель Феофан советует полностью подавлять родительской волей, кажется, вообще невозможно воспитать самостоятельного человека. Считается, что, подчинив волю ребенка своей, родитель не научит его мыслить и принимать самостоятельные решения, привьет множество комплексов.

Отец Андрей: Вопрос разбегается на несколько. Во-первых, эта схема вряд ли воплощалась много раз в конкретных примерах. Тот же «Домострой» XVI века – не зарисовка с натуры, а построение идеальной схемы, в которую едва ли вписывалось два-три процента семей того времени.

Существует классическая патриархальная нравственность – это многодетность, послушание родителям, хозяйственность, включенность человека в общественный труд с ранних лет, ранний выход замуж по благословению отца и матери и прочее. Теперь же патриархальный быт поломан. То хорошее, на что мы смотрим с оглядкой как на Святую Русь, наше прекрасное далёко, этакий град Китеж, – все это почти уничтожено, и многое из того, что составляло идеал нравственности, сейчас невоплотимо. Так что речь идет о творческом решении этих проблем. Многие советы, данные святыми в XIX веке, просто неприменимы теперь. Не потому, что святые ошибались, а потому, что быт революционно изменен. Человек же, внутренне оставшись тем же, во внешних проявлениях, в общественной жизни так мутировал, что многие простые и святые вещи сегодня невоплотимы. Если бы святитель Феофан жил сегодня, он наверняка бы по-другому об этом говорил.

Вопрос: А если одна отдельная семья попытается воплотить эти принципы в жизнь?

Отец Андрей: Я бы их от этого предостерег. У них нет того, что было фундаментом, базой той семьи, к которой обращался святитель Феофан. Сегодня человек, уже несколько преуспевший в церковной жизни, отдаленно напоминает человека прежних времен среднего или даже начинающего. Сегодня самое простое дается с б'oльшим трудом, чем тогда более или менее сложное. Святитель Феофан обращался к людям, не столь развращенным умом и сердцем, не столь познавшим блага мира, не столь удалившимся от себя самих; к людям, не погруженным в плотный информационный поток; к людям, которые не знали и малой доли соблазнов, окружающих сегодня человека; к людям, которые вырастали в традиционной нравственной христианской атмосфере, где грехи, хотя и были, грехами и назывались. Сегодня эти же слова обращены к людям, живущим в совершенно другой ситуации. Слова-то хорошие, просто надо соотносить их с духовным уровнем слушателей.

Вопрос: Далее святитель Феофан делает вывод о том, что нужно следить за кругом чтения ребенка, и также очень жестко формулирует мысль о недопустимости для христианина таких развлечений, как театры, балаганы и прочее. Как вы считаете, для нас, в наше время, это допустимо? Вот Кураев, например, пишет, что есть вещи, которые не богоугодны и не богопротивны. Сказки, например. Может, сюда относятся и песни-танцы-театры?

Отец Андрей: Мне кажется, нейтральных вещей в мире нет. Человеку, духовно пробужденному, уже знающему высшие цели, театр не нужен…

Вопрос: Он ему не интересен?

Отец Андрей: Он может быть соблазнительно интересен, может вредить. А человеку с зауженным мысленным горизонтом, неокультуренному человеку театр может быть полезен.

Тут я повторю Гоголя: «Театр ничуть не безделица и вовсе не пустая вещь, если примешь в соображенье то, что в нем может поместиться вдруг толпа из пяти, шести тысяч человек и что вся эта толпа, ни в чем не сходная между собою, разбирая по единицам, может вдруг потрястись одним потрясеньем, зарыдать одними слезами и засмеяться одним всеобщим смехом». Этой мыслью Гоголь промучился всю жизнь. Театр – это школа воспитания. Если ставить только водевили и развлекать – это плохо, а если поставить цель воспитать, «чувства добрые лирой пробуждать», театр способен зародить в человеке высокие мысли, заронить в нем много поводов к размышлению. Я полностью разделяю категорические суждения, например, святых Иоанна Кронштадтского и Феофана Затворника о театре их времени. Но я понимаю, что сегодня для многих театр – это та ступенька, на которую многим еще надо взобраться, прежде чем ее отрицать.