Папанинская четверка: взлеты и падения

С экспедицией на дирижабле «Граф Цеппелин» связана интересная филателистическая история. Видное место отводилось встрече в бухте Тихой с ледокольным пароходом «Малыгин» для обмена почтой. Собственно, весь рейс парохода финансировался за счёт гашения и реализации специально выпущенных конвертов и марок.

На дирижабле оборудовали почтовое отделение, на борт погрузили около 300 кг корреспонденции. Гашением конвертов и карточек пришлось заниматься всем участникам перелёта, в том числе и радисту. На «Малыгине» начальником почтового отделения был И.Д. Папанин. Когда дирижабль приводнился в бухте Тихой, Папанин подплыл к нему на шлюпке и произвёл обмен почтой. Мешки с корреспонденцией ему передал из гондолы Кренкель. Так произошла первая встреча этих людей, переросшая в долгие годы сотрудничества.

…В конце июля 1932 года из Архангельска в сквозное плавание по Северному морскому пути вышла экспедиция Арктического института на ледокольном пароходе «Сибиряков». Возглавлял экспедицию О.Ю. Шмидт, судном командовал В.И. Воронин, научную группу составили В.Ю. Визе, Я.Я. Гаккель, А.Ф. Ларионов и П.П. Ширшов, радистами шли Е.Н. Гиршевич и Э. Т. Кренкель.

Надлежало выяснить возможность сквозного плавания по Северному морскому пути за одну навигацию. До «Сибирякова» такое плавание удалось только трём экспедициям: А.Э. Норденшельда на шхуне «Вега» в 1878–1879 годах, Б.А. Вилькицкого на ледокольных транспортах «Вайгач» и «Таймыр» в 1914–1915 годах, Р. Амундсена на шхуне «Мод» в 1918–1920 годах. Они вынуждены были зимовать в пути, хотя, будем справедливы, Норденшельд зазимовал в двух днях пути от Уэлена – просто не повезло.

Вспоминает Ф.П. Решетников, академик, народный художник РСФСР:

«Как-то на палубе появился высокий мужчина с трубкой в руке. Я не знал, кто это, но решил, что характерное лицо незнакомца обязательно должно фигурировать в серии моих шаржей. Как удав, нацелился я на свою «жертву». Мне показалось, что «натурщик» сильно не в духе. Накрыв сердитые глаза густыми бровями, брезгливо выпятив нижнюю губу, он нервно разрывал папиросы «Казбек», закладывая табак в трубку. Затем он подошёл к борту судна, закурил и сквозь дым стал следить за погрузкой. Сердитый взгляд его скользил по ящикам, мешкам и бочкам, которыми была завалена пристань…

Позже, когда мы вывесили первый выпуск «Полярного крокодила» в кают-компании, Кренкель бегал по каютам, по палубе, зазывал всех посмотреть дружеские шаржи… Эрнст стал активным помощником в организации последующих выпусков «Крокодила», а в моём творчестве он неизменно занимал роль заинтересованного и доброжелательного зрителя и критика. Мне всегда было приятно показывать Эрнсту свои зарисовки, композиции. Иной раз он не высказывал своих суждений, но я без слов угадывал его оценку. Зато, когда работа приходилась по вкусу, в его глазах загорался огонёк, он хлопал меня по плечу и приговаривал:

– Ну, молодчина! Ну, молодчина, парень!…». («Наш Кренкель», 1975).

Слово журналисту Б.В. Громову – участнику похода на «Сибирякове»:

«На верхней палубе, меж двух спасательных шлюпок, скромно прилепилась маленькая белая квадратная коробочка – судовая радиостанция. Длинная стрела антенны, соединив верхушки обеих мачт, летит вниз на плоскую крышу, где встречается с блестящим квадратом радиопеленгатора – прибора, с помощью которого ледокол в море, во льдах и тумане определяет своё местонахождение…