ПАПАПА (Современная китайская проза)

Глаза Хэйхая вспыхнули, кузнец увидел, как под рёбрами ребёнка бешено заколотилось сердечко, и едва он открыл рот и хотел что-то сказать, как Хэйхай уже выскочил из пролёта, как заяц. Когда Хэйхай вскарабкался на дамбу, он услышал, как где-то вдалеке его зовёт Цзюйцзы. Он обернулся, его ослепило солнце. Спустившись с дамбы, он нырнул в джутовое поле. Джут был посажен хаотично, не было ни рядков, ни борозд. Где джут был посажен густо, стебли были тоненькие — толщиной в палец или карандаш, а где редко — толщиной в серповище или предплечье. Но все были одинаковой высоты. Когда он с дамбы смотрел на поле, оно было похоже на озеро, по которому бежит лёгкая рябь. Раздвигая руками тонкие и толстые стебли, он шёл вперёд, шипы на стеблях больно кололи кожу, созревшие листья один за другим падали на землю. Он быстро добрался до места, где джутовое поле шло параллельно полю с редькой, и, повернув, пошёл на запад. Приблизившись к полю, где росла редька, он лёг на землю и медленно пополз к нему. Вскоре он увидел поле с тёмно-зелёной ботвой. В промежутках между тёмно-зелёным листьями на солнце горели ярко-красные плоды редьки. Он было хотел вынырнуть из зарослей джута, но тут же бесшумно отпрянул назад. По рядам редьки на четвереньках ползал старик, он доставал из мешочка зерна пшеницы и одно за другим сажал их между редькой. Гордое палящее солнце обжигало его спину. Он был одет в белую рубаху, которая была мокрой на спине. Лёгкий ветерок поднял пыль, и мокрые от пота места стали жёлтыми. Хэйхай отполз на несколько метров назад и лёг на землю, двумя руками подперев подбородок. Он глядел на редьку, видневшуюся между стеблями джута. С поля на него смотрело бесконечное количество красных глаз, а тёмно-зелёная ботва на мгновение обернулась чёрными перьями, которые колыхались, словно хвост огромной птицы…

Вдруг с бататового поля широкими шагами пришёл краснолицый мужчина. Встав за спиной старика, он сказал: «Эй, старик, говоришь, вчера ночью вор объявился?»

Старик торопливо встал и, опустив руки, сказал: «Да, украли шесть редек, ботву оставили, и восемь клубней батата, плети тоже оставили».

«Небось эти сволочи со стройки таскают, ты будь повнимательней, попозже уходи на обед».

«Слушаюсь, бригадир», — ответил старик.

Хэйхай и старик проводили взглядом краснолицего, который пошёл на дамбу. Старик сел на землю, как раз лицом к Хэйхаю. Хэйхай в панике попятился назад, и густой джут закрыл ему обзор.

— Хэйхай!

— Хэйхай!

Девушка с каменщиком, стоя на дамбе, кричали в джутовое поле. Они стояли спиной к полуденному солнцу, солнце освещало рабочих на стройке.

— Я видела, как он нырнул в джутовое поле, я ещё подумала, что он пошёл справить нужду, — сказала девушка.

— Неужели одноглазый опять его обижает? — промолвил каменщик.

— Хэйхай!

— Хэйхай!

Два голоса — женский и мужской, девушки и каменщика, — сливаясь, порхали ласточками над макушками джута. Ласточка, которая как раз охотилась на серых мотыльков, испугавшись, взмыла ввысь и только спустя некоторое время опустилась на землю. Кузнец, стоя у пролёта моста, одним глазом наблюдал за стоящими, взявшись за руки, мужчиной и женщиной. Он почувствовал, как у него распирает живот. Сейчас, когда девушка и каменщик звали Хэйхая, казалось, что они ищут собственного ребёнка. «Ну, погодите, чёрт бы вас побрал», — прошипел он с ненавистью.

«Хэйхай, Хэйхай! — звала девушка. — Наверное, он заснул прямо посреди джута».

«Может, пойти поискать?» — каменщик умоляюще посмотрел на девушку.

«Пойти поискать? Ну, пошли».

Держась за руки, они спустились с дамбы и зашли в заросли джута. Кузнец вслед за ними рванул на дамбу и увидел лишь, как волнами колышутся листья джута, услышал, как потрескивают стебли, два голоса — женский и мужской звали Хэйхая, их голоса звучали, как из-под воды…

Хэйхай устал лежать в одной позе и, выдохнув, перевернулся на спину. Он лежал на сухом песке, покрытом слоем опавших тонких джутовых листьев. Он положил руки под голову, живот совсем куда-то провалился, сверху плавно упал жёлтый, в красных пятнышках, листочек и опустился прямо на пупок, покрытый золой. Он посмотрел наверх и увидел множество толстых и тонких синих лучей, просвечивающих через листья джута. Эти лучи были похожи на стайку золотистых воробьёв, кружащихся в воздухе. Стайка тут же превратилась в рой мотыльков, пятнышки на их крыльях плясали, подобно бельму в глазу молодого кузнеца.

— Хэйхай!

— Хэйхай!

Знакомые голоса заставили его очнуться от фантазий, он сел и потряс рукой толстые стебли джута рядом с собой.

— Он что, заснул?

— Вряд ли, мы так громко кричим. Он, наверное, улизнул домой.

— Вот ребятёнок…

— А здесь так хорошо…

— И правда…