Папарацци

Последний стук моих каблуков — и я в зеркальной комнате, наполненной золотым сиянием. По обе стороны от массивной резной двери стояли двое мужчин в идеально сидящих костюмах. Лица их полностью были скрыты за венецианскими масками. Оба склонил головы в знак приветствия, один из них протянул руку, по-видимому, требуя приглашение. Их образы, скорей всего, были призваны создавать атмосферу таинственности и очарования маскарада, но мне сделалось жутко. Застывшие безжизненные образы, которые нельзя читать. Как предугадать действия человека, не видя его лица? Своё я тоже прятала за черной кружевной маской, которая как узорная тень легла мне на глаза. И то была не моя прихоть, того требовал дресс-код. Пришлось потратить время, чтобы отыскать подходящее коктейльное платье, чулки и белье. Последнее я не собиралась никому демонстрировать, просто оно заканчивало целостный образ раскрепощенной, сексуальной женщины.

Безмолвный мужчина провел пару манипуляций с моим пригласительным и своим планшетом, видимо, сверяя данные. Я едва не вздохнула от облегчения, когда он кивнул своему напарнику, давая добро. Но я поспешила с выводами, он лишь дал сигнал приступить ко второй части — досмотру.

Когда в моей крохотной сумочке охранник ничего не нашли, то с дотошностью ищейки обыскивал непосредственно меня. В какой-то момент показалось, что шаря ладонями по моим спине, бедрам и груди, он явно думает не о работе. Он негромко кашлянул, задев пальцами плотное кружево чулок, и отступил назад. Второй вернул мне сумочку и повесил на шею тонкий шнурок. По груди скользнул холодный серебряный кулон с гравировкой — мой заветный пропуск.

Распахнулись двери и в теплом полумраке, словно свечного освещения, коридора меня встретил еще один джентльмен, судя по строгому смокингу. Протянул руку ладонью вверх, предлагая услуги провожатого.

Ковровая дорожка делала поступь беззвучной, и мы, словно тени, плыли сквозь сводчатые арки к главному залу. Я уже слышала музыку, ловила смех, когда мужчина остановился, почтенно поклонился и предоставил возможность проделать оставшийся путь в одиночестве. Как прыжок в воду, сделала последний шаг и словно попала в другую реальность.

Воздушные палантины сплетались под потолком словно паутина в абстрактное кружево, и невесомыми балдахинами спадали вниз, погружая всё вокруг в алую дымку. Черными всполохами виднелись шелковые ленты, которые нежно ласкали мои открытые плечи, пока я шла вперед. Они сплетались в танце с палантинами и их плавное, размеренное дыхание создавало иллюзию бесконечного движения. Исчезла твердая уверенность в чем-либо, кружило голову. Я не сразу разглядела людей, которые как по волшебству, возникали и снова исчезали; не сразу осознала, что нарисованные лица лишь маски — так органично они вписывались в созданный здесь сюрреалистичный мир.

Среди беззаботно беседующих гостей, облаченных в изысканные смокинги фраки и платья, я то и дело натыкалась на обнаженные тела. Вот она, свобода быть собой, о которой так заботилась Мадам.

Рядом с практически джентльменом, одетого по всем правилам высшего общества, можно было увидеть женщину, которая будет держаться и вести себя не хуже истинной леди, только с одной лишь поправкой — она была абсолютно голой. Туфли и маска не в счет. При это все вели себя так, будто это естественно — никакого осуждения. Ты можешь надеть красивое вечернее платье; можешь предстать в кружевном белье; или же чувствовать себя королевой бала, щеголяя голышом.

Неспешно все потянулись в глубь зала. Чтобы не казаться белой вороной, я последовала общему примеру и оказалась у небольшой сцены, со всех сторон окруженной зрителями. Повисла короткая пауза, смолк шепот и я почувствовала как все затаили дыхание в предвкушении представления.

Актеры в масках цепочкой поднялись на сцену. Кто мужчина, а кто женщина из-за надвинутых на лицо капюшонов их красных и белых накидок в пол различить было невозможно. Каждый занял свою позицию и как только зазвучала музыка начали плавное движение.

Словно раскачиваясь на волнах, то тянулись друг к другу, то отталкивались. Постепенно ритм усиливался, атмосфера нагнеталась и они кружились, всё жестче давая друг другу отпор. Гремели басы и на сцене разгорался конфликт, превращающийся в открытое противостояние черного и красного.

Композиция достигла апофеоза, и танцоры сошлись в центре, налетая друг на друга как волны на скалы. Красно-белой пеной взметнулись плащи, сброшенные с плеч. Человеческое море начало успокаиваться и актеры, оставшиеся в откровенных нарядах, снова плавно покачиваясь, рассеялись по сцене. В центре осталась лишь одна пара: он и она.