Папенькина дочка

Мне было приятно, что все так удачно окончилось. Светлана, Татьяна Полнушка и Валентина снова стали подругами, такими, какими они и были раньше в годы учебы в техникуме. Правда, Татьяна могла бы и обидеться на Валентину, но она была человеком не злопамятным и считала, что Бог не делает все к лучшему. Рядом теперь возле нее находился Михаил — его присутствие не было лишним. Он сблизился с Татьяной и часто стал проводить время вместе с нами. Я. конечно, портил идиллию, так как у меня был спорт. Мне нельзя было часто нарушать установленный когда-то Физурновым, моим тренером распорядок дня. Я помногу времени пропадал на стадионе техникума. Там мне было удобнее. Ни что не отвлекало. Рядом со мной бегал Олег Анатольевич, бросал вместе со мной копье, гранату, диск, прыгал в длину.

— Главное, — говорил он, — нужно удержаться на достигнутом результате, не потерять его, лучше, конечно, превысить показатель, но это ох как тяжело. Я по себе знаю. Мне уже не дано. А ты, ты еще все сможешь, только не ленись.

Я не ленился, но спорту уделял столько времени, сколько мог, пытаясь при этом не потерять своих друзей. Михаил Крутов мне был менее близок, чем Виктор Преснов. И что главное этот самый Виктор не ушел от меня — не отдалился. Его жена Валентина пофлиртовала со мной и успокоилась.

Из-за стола мы поднялись после чаепития. Я не удержался и, обратившись ко всем участвующим в новоселье друзьям, сказал:

— Пора и честь знать.

— Да, ладно, — ответила мне Татьяна Полнушка, — еще светло!

— Да, светло, но уже темнеет, — поддержала меня Светлана и, обратившись к подругам, предложила быстренько навести порядок, а затем уже разойтись по домам.

Когда мы вышли от Полнушки на улицу, и кто-то из ребят завел разговор о работе, я предложил друзьям не тянуть и выбрать день выхода. Татьяна вышла нас проводить. Она, услышав мои слова, сказала:

— А что тут думать. Я вам предлагаю выйти на работу вместе со мной!

Михаил Крутов, следовавший позади нас, догнал и, обхватив Татьяну руками, сказал:

— А я знаю, а я знаю, отчего нас торопить Андрей! — затем, заглянув через голову девушки, дополнил свои слова:

— Он, каждый день, часов по нескольку пропадает на стадионе, а еще ему необходимо время, чтобы готовиться в институт — зубрить. Мы ему просто мешаем.

— Ну ладно, мешаете, вы мне мешаете! — крикнул я, и все засмеялись, однако предложение Татьяны осталось в силе и в назначенный день мои друзья отправились на завод оформляться на работу.

9

Светлана пошла, работать на завод на должность техника-технолога. Ее устроила моя мать. Она все сделала, чтобы место было спокойное. Любовь Ивановна надеялась на то, что сноха не остановиться на достигнутом результате и обязательно поступить в институт на вечернее или же заочное отделение. Того хотел и мой отец. А уж особенно Филипп Григорьевич.

Моя жена понимала обстановку у нас в доме и реагировала на нее. Однажды я чтобы хоть как-то ее подбодрить сказал:

— Ты можешь не слушать моих родителей. Хочешь, учиться? Учись! Нет желания? Не нужно себя насиловать.

— Андрей! Я, хочу учиться, и буду учиться, — ответила мне Светлана, — но вначале мне нужно разобраться. Я должна понять, что к чему! Ты себя уже нашел, — бросив на меня острый взгляд, сказала супруга, — для тебя атлетика — главная цель жизни! Ты каждый день бегаешь по утрам, а порой и по вечерам. Прыгаешь. Чуть что гири в руки и давай их поднимать. Я же получила диплом техника-технолога, однако не знаю еще, как быть — учеба это одно, работа — другое. Может — это все не мое?

Мне не хотелось верить словам супруги, и я их пропустил. Сомнения ее были необоснованными. Не ей так говорить. Светлана была лучшей студенткой: окончила техникум на отлично — это стоит больших трудов.

Я же учился не валко не шатко. Техникум мне был не нужен. Его я посещал только из-за Светланы, ну и еще, потому что увлекся легкой атлетикой. Если бы не Олег Анатольевич Физурнов мне там и делать было бы нечего.

Я знал, что мои родители разговаривали со Светланой об институте, но мне не были известны подробности. Давление на нее оказывалось. Однако оно было несерьезным. Моя мать Любовь Ивановна, да и не только она, но и мой отец Николай Валентович были интеллигенты. Они не могли быть чересчур надоедливыми. Кроме того, у них еще не было времени — сколько мы жили вместе — месяц, даже меньше, чтобы чего-то от снохи требовать. А вот отец Светланы, Филипп Григорьевич, тот на дыбы становился, как конь. Он слушать не хотел возражения своей дочери — рвался в бой и готов был все сделать, чтобы пристроить ее в вуз.

— Ты, значит, выбрал себе дорогу, метишь в институт, — говорил он мне, брюзжа слюной, — а моя доченька, единственная кровинушка, по твоей милости, пусть будет не грамотной, так что ли? Я не выучился! Мне война не дала. Моя дочь выучиться. Она будет ученой и все тут!