Папийон

21 ноября 1933 года. Знаменательный день. Сегодня в палату привели Жана Клозио, человека, которого пытались убить в Сен-Мартене в парикмахерской. Глаза его были закрыты, он почти ничего не видел — сильное нагноение. Я тут же подошел к нему. Он рассказал, что всех, кого полагалось, уже отправили на острова недели две назад. А его каким-то образом проглядели. Однако три дня назад какой-то чиновник о нем вдруг вспомнил. Тогда Жан закапал в оба глаза касторовое масло, началось нагноение, и его отправили в больницу. Он твердо настроился бежать. Сказал, что пойдет на все, даже на убийство, лишь бы вырваться отсюда. У него было три тысячи франков. Глаза промыли теплой водой, и он снова обрел зрение. Я изложил ему свой план. Он его одобрил, но сказал, что для того, чтобы справиться с охраной, нужно хотя бы два человека, а то и три. Можно отвинтить железные ножки у кроватей и, вооружившись ими, убрать охрану с дороги. Он уверял, что, даже увидев направленное на них ружье, охранники не поверят, что в них будут стрелять, и позовут подкрепление из здания, откуда бежал Жуло. Оно находилось всего в двадцати метрах.

Тетрадь третья Первый побег

Побег из больницы

Вечером произошел решающий разговор — сперва с Дега, потом с Фернандесом. Дега сказал, что не верит в этот план и уже подумывает дать большую взятку, чтобы его не интернировали. Он попросил меня написать Серра и выяснить, есть ли какие-нибудь возможности на этот счет. Шатай в тот же день отнес записку, и вскоре мы получили ответ:

«Платить ничего не надо. Этот вопрос решается во Франции, и никто, даже начальник тюрьмы, не вправе отменить распоряжение. Если в больнице так уж невмоготу, попробуйте выбраться, но не ранее, чем на острова отправится пароход».

В той же записке Серра сообщил, что, если я хочу, он может переговорить с одним поселенцем и попросить подготовить для меня лодку и держать ее невдалеке от больницы. Им был некий тип из Тулона, по прозвищу Иисус, два года назад он подготовил побег доктора Бугра. Встретиться с ним я мог только в рентгеновском кабинете, расположенном в отдельном крыле. Поселенцам разрешалось делать там рентген. Он также посоветовал предварительно вынуть патрон, так как врач всегда может заглянуть ниже легких и заметить его. Я написал Серра, что готов встретиться с Иисусом, и договорился с Шатаем, чтобы меня направили на рентген. Мне было назначено явиться туда послезавтра.

На следующий день Дега попросил выписать его из больницы. То же сделал и Фернандес. Пароход «Мана» уже отплыл утром. Они надеялись убежать из лагеря, Я пожелал им удачи, но свой план не изменил.

Встретился с Иисусом. Это был загорелый и тощий, как селедка, старик, морщинистое лицо пересекали два страшных шрама. Один глаз все время слезился. Ужасное лицо, ужасный глаз. Он не вызвал у меня особого доверия, и, как выяснилось позже, я оказался прав. Мы быстро переговорили.

— Могу достать тебе лодку на четыре, самое большее на пять человек. Бочонок с водой, жратва, кофе, табак, три весла, четыре пустых мешка от муки, иголку с ниткой, компас, топор, нож, пять бутылок тафии[7]. Все это обойдется в два с небольшим куска. Луны не будет дня три. Если сговоримся, то через четыре дня я каждую ночь в течение недели буду ждать тебя в лодке на реке с одиннадцати до трех. Не придешь, дольше ждать не буду. Это точно напротив больницы, у нижнего угла стены. Так и иди по стене, пока не упрешься в лодку, иначе ее с двух метров не разглядеть.

Повторяю, я не очень доверял ему, но все равно согласился.

— Ну а бабки? — спросил Иисус.

— Пришлю через Серра.

Мы распрощались, даже не пожав друг другу руки.

В три часа Шатай отправился в лагерь, прихватив с собой деньги для Серра, две с половиной тысячи франков. В голове у меня билась одна мысль: «Я могу позволить это себе только благодаря Гальгани. Боже, сделай так, чтоб он не пропил их, не извел на эту свою тафию!»

Клозио был вне себя от радости. Он верил в мои и свои силы, верил, что план удастся. Его беспокоила только одна вещь: араб приходил часто, но далеко не каждую ночь, а если и приходил, то слишком поздно. Еще одна проблема: кого взять третьим?..

И вот однажды, когда мы как раз шептались об этом, к нам подошел восемнадцатилетний педик, хорошенький, как девушка. Звали его Матуретт. Он получил смертный приговор за убийство таксиста, но его помиловали ввиду юного возраста, тогда ему было всего семнадцать. Их было двое, соучастников, два паренька шестнадцати и семнадцати лет, и вот, вместо того, чтобы валить один на другого, каждый из них утверждал, что убил он. Однако таксист получил только одну пулю. Своим поведением во время суда оба паренька заработали уважение и популярность в среде заключенных.