Папина содержанка

И вот я шагаю по японской земле, овеянной множеством легенд и невероятных историй. Вернее, под ногами вылизанный до зеркального блеска пол, и вокруг – сплошные сталь, стекло и пластик, а также сложное для моего понимания сочетание бесконечных надписей. Сплошные иероглифы, перемежающиеся с английскими словами. Всё очень яркое, подсвеченное. У меня от всего этого разнообразия голова кругом, а мажорка ничего. Идет с таким видом, словно для неё Токио – это нечто вроде Самары. Прилетела, посмотрела, ничего особенного не нашла. Ага, каждый день ты сюда летаешь, стервоза. Сама-то наверняка впервые в жизни так далеко от России забралась, а туда же. Делает умное лицо.

Мы выходим из здания терминала, я жадно вдыхаю японский воздух, пытаясь определить, насколько он отличается от московского. Но порассуждать на эту тему не дает мажорка.

– Смотри, смотри! – вдруг хватает меня Максим за плечо, другой рукой показывая куда-то в сторону.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Что, где? – я шарю глазами по огромному, заполненному людьми и машинами пространству.

– Дирижабль, смотри!

Задираю голову вверх, пытаясь увидеть, в какой точке неба летит огромное, движимое энергией ветра и инертного газа сооружение. Но там ничего, кроме далеких огоньков самолетов, кружащих высоко в небе.

– Да не туда смотришь! – говорит Максим. Кладет мне ладонь на голову и направляет её вниз. – Вон там!

Единственное, что я вижу, как вальяжно вышагивает по газону, переваливаясь с лапы на лапу, здоровенная кошка. Она такая большая не потому, что ест много и стала жирная. Насколько я разбираюсь – она беременная, ей вот-вот рожать, и что она делает на прилегающей к аэропорту территории, непонятно.

– И что? – спрашиваю я Максим.

– Как что? – она тычет пальцем в кошку. – Дирижабль! – и начинает смеяться. Надо мной, естественно. Оба сопровождающие нас японца останавливаются, улыбаются. Впрочем, это выражение на их лицах постоянное, так что непонятно, чему радуются. Шутки у мажорки непросты для понимания, тем более иностранцев.

Глава 16

У меня её шуточки поперёк глотки уже.

– Коза, – беззлобно бормочу я себе под нос, стараясь не улыбаться. Кошка действительно забавная. Пузо у неё такое большое, что по травке волочится. Интересно, сколько у неё там котят? Штук десять, не меньше.

Хорошо, женщины так рожать не умеют. А то представляю себе картину маслом: если бы у моей мамы родился не я один, а десять таких гавриков, что бы делал отец? Удрал от нас, наверное, в ужасе. Как в том анекдоте, когда в роддоме к ожидающему выписки молодому папаше медсестра выносит двух младенцев. «Вас не пугает, что их больше одного?» – Спрашивает. «Нет, что вы!» – Отвечает он. «Отлично! Держите этих, а я пока сбегаю за остальными».

От аэропорта до центра Токио, как я выяснил заранее, 75 километров. Это втрое больше, чем от Шереметьево до кремля – там всего 25. Не знаю, почему у японцев так. Наверное, чтобы шум самолетов не мешал их спокойной жизни. Ну, или просто исторически сложилось. Ведь в 1945 году американцы, помнится, от японской столицы почти ничего не оставили – город очень сильно выгорел из-за бомбардировок. Вот и решили на будущее, что аэропорт, который для любого врага – потенциальная цель, должен быть подальше. Токио, правда, за минувшие десятилетия разросся так, что поглотил и аэропорт, и все его окрестности. Я смотрел по карте: это мегаполис, у которого границы-то не отыскать, они размыты.

Но мне здесь нравится. Всё очень необычное. Архитектура, одежда людей, автомашины, – всё выдает особую культуру, ментальность. Мне даже захотелось пожить тут некоторое время. Присмотреться, проникнуться здешними обычаями, узнать получше людей. Только жаль, это невозможно.

– Эй, уважаемый, – фривольно обращается мажорка к сопровождающему. – Куда нас везут? Где этот ваш Цунами находится? Может, к нему сначала?

Я в легком шоке от того, насколько непочтительно ведет себя Максим. Понятно, что наглая и хамоватая. Но все-таки поездка у нас официальная, а он, словно гопница, попавшая в чуждую среду. Вот и пытается самоутвердиться за чужой счет. Могла бы вести себя, как дипломат, оказавшийся в чужой стране. То есть почтительно, уважительно, вот как это делаю я. Ведь на иностранной земле как? Никогда не знаешь, где можно попасть впросак. Видел это в фильмах. Таким наши туристы грешат, особенно в мусульманских странах. Женщины в шортах пытаются ходить, да без головных уборов.

– Кто такой Цунами? – удивляется переводчик.

– Мацунага его зовут, – зло шепчу я мажорке.

– Ну, Мацунага, какая разница? – улыбается Максим. – Я эти японские имена не запоминаю.

– Большая разница, – продолжаю шипеть. – будешь так себя вести, сорвешь переговоры. Отец с нас обоих шкуру спустит.

– С тебя, может, и шкуру, а с меня… Ох, поскорее бы, – приторно говорит Максим, при этом демонстративно и похотливо облизывая губы.

– Тьфу на тебя! – отворачиваюсь к окну.