Папой будешь? Катюша против всех! (СИ)

— Почему аборт, Саша? — послышалось требовательное. — Ты хотя бы сообщила отцу ребенка?

Она замерла. Отцу? Такое забытое слово. Из её жизни его вычеркнули десять лет назад, а Катюша — ребенок, который слово “папа” узнал из детского мультфильма и тихо так спросил: “Мам, а кто это такой — папа?”. Она помнила, как проплакала потом пару часов. Зато Катюха не расстроилась. Эта девчонка вообще редко расстраивалась. Она словно ставила в своей голове галочку и бежала дальше. Ей и трех мам хватало.

Отец. А ведь Захар прав. Она привыкла все разгребать сама и напрочь забыла, что всегда участвуют двое и ответственность, по идее, тоже должны нести двое.

Судя по сроку, отцом мог быть только Каверин, других вариантов…

Есть. Обожгло.

— Я идиотка, — уперлась лбом в плечо Захара и сжала зубы. — Какая же я идиотка.

— Саша, что?

— Не скажу. Ты окончательно решишь, что я плохая мать, шлюха или еще что похуже.

— Эй-эй, не решай за меня, что я должен думать. Что случилось? Выговорись, тебе станет легче.

— Я не уверена, что знаю, кто отец ребенка. Уверена почти на девяносто восемь процентов, но есть еще два…

К черту два процента. Да, это её вина, но раз так получилось и Каверин хочет жениться, может, стоит посадить пингвина на яйца? Будет ему сразу и жена, и ребенок, и еще ребенок. Антон хотел семью — будет ему семья! Премия в виде памперсов сверху.

— Спасибо,  — выдохнула и отстранилась. Мучжина послушно выпустил её из стальной хватки и Саше вновь стало холодно.  — Прости за эту сцену. Ты прав. Надо сообщить отцу ребенка, тем более, что он не так давно делал мне предложение.

Захар стоял молча и слегка хмурился, изучая её перепачканное косметикой лицо. На могновение показалось, что он сам не рад тому, что навел её на эту мысль.

— Ладно. Зайдешь? Тебе нужно умыться, иначе Катерина испугается.

“Катерина”. Он единственный, кто додумался называть её дочь этой странной формой имени. Муза называла всегда полным именем — Екатерина, Стейш — панибратским Катюха, а сама Саша как вдохновение ляжет. Но никогда Катерина. Даже странно, звучит-то хорошо, по-взрослому. Наверное, поэтому дочь повелась на этого доктора.

Да и она сама не лучше, рыдать на груди у полузнакомого мужика, который итак-то о ней не бог весть какого мнения. Опустилась, Зимина, опустилась.

— Пустишь на минутку в холостяцкую берлогу?

— Конечно.

Захар открыл дверь и пропустил даму вперед. Саша переступила порог и замерла, наткнувшись взглядом на голую женщину. Мраморную. Статуя стояла прямо в центре прихожей, отделанной яркими обоями. Что-то щелкнуло. Включилась медленная музыка, загорелся приглушенный свет, а под потолком пришел в движение гигантский стеклянный шар.

— Захар, а стриптизерша будет?

— Надеюсь, нет, — раздалось за спиной.

Z-Захар

Захару очень не нравилось быть всего двумя процентами в жизни женщины, которая ему нравится. Но он это обязательно изменит, а пока...

В конфузе с квартирой был один хороший момент — Саша смеялась. Сначала, потому что увидела черный след руки на ягодице у статуи. Потом, глядя на неоновые светящиеся колонны с силуэтами голых женщин, которые установили вместо стены, отделяющей прихожую от гостиной.

Как-то вместе они обошли всю квартиру и добрались до спальни. Её почти полностью занимала огромная круглая кровать из алого бархата. А над ней на специальных подвесах крепилась целая выставка: плетки, стеки, пять видов наручников и пара совсем непристойных гаджетов.

Захар тихо сглотнул и покосился на Сашу. Она умылась, немного успокоилась — быстро берет себя в руки. И главное, её этот абсурд больше развлекал, чем смущал.

— Интересно, они вообще видели квартиру, которую сняли? — задумчиво выдала Саша и хихикнула.

“Сняли? Если бы. Они  её купили!” — подумал Захар, но вслух, разумеется, ничего не сказал. Он невольно залюбовался улыбкой, четкой линией скул и прищуром глаз с длинными темными ресницами.

— Думаю, нет. И, — добавил задумчиво. — Александра, а у вас есть дома диван?

— Есть, а что? — поймал серый удивленный взгляд своим.

Мгновение растянулось в вечность. Он. Она. Гигантская кровать. Наручники. Плетки. Всё смешалось в тягучую субстанцию и тихий шепот внутреннего искусителя:

 “Поцелуй её. Схвати. Если потребуется, свяжи и оставь рядом навсегда. Тут и наручники есть...”.

“Антисанитария!” — завопил внутренний врач и огрел искусителя по голове банкой с хлоргексидина. Заодно вернул Захара в реальность.

 — Саша, я не хочу здесь спать. Пустите переночевать?

— Ну, — на лице отразилась внутренняя борьба, но её вновь оттеснило веселье, — с Катюхой сам будешь договариваться.

— Разберемся, — просиял мужчина. — Ты иди, а мне нужно сделать несколько звонков по поводу этой красоты и, наверное, заказать клининг.

— И священника позови.

— Зачем? — не понял Захар.

— А ты представь какое у него будет выражение лица. Точно изгонит всех бесов из логова разврата.

— Саша!

Оба рассмеялись, на несколько мгновений забывая о своих проблемах и внутренних демонах. Впервые за много лет Захар был счастлив в логове разврата, не занимаясь развратом. Удивительное дело.

***