Папство и крестовые походы

В своей дипломатической деятельности Иннокентий III не обошел стороной и Германию. С 1198 г. здесь кипела ожесточенная борьба двух феодальных партий — Штауфенов и Вельфов. Каждая партия выдвинула своего претендента на королевский трон, так что королями Германии были избраны: сын Фридриха Барбароссы — Филипп Швабский (Гогенштауфен) и почти одновременно с ним — Оттон Брауншвейгский (Вельф), по линии матери приходившийся племянником Ричарду Львиное Сердце. Иннокентий III тотчас вмешался в эту феодальную распрю: через своих уполномоченных и в различных посланиях к немецким князьям и королям папа увещевал враждующие стороны положить конец взаимным раздорам. Вмешательство Иннокентия III в германские дела было продиктовано главным образом соображениями, связанными с непрекращавшейся много лет борьбой папства и империи: апостольский престол стремился прежде всего использовать феодальную распрю в Германии к политической выгоде Рима, в частности, для расширения территории Папского государства в Италии (за счет штауфенских владений), укрепления морально-политического престижа папства в Германии и т. п. Но имелись также в виду и нужды предстоявшего крестового похода. Впрочем, с этой точки зрения, миссия властного Иннокентия III оказалась бесплодной: борьба феодальных группировок в Германии продолжалась с неослабевающей силой, и своим вмешательством папа только подлил масла в огонь. В конце концов, по выражению одного историка, политика Иннокентия III в Германии, поддерживавшего то одну, то другую из феодальных партий, явилась лишь несчастьем для страны. Германии пришлось оплачивать эту политику долгими годами внутренних войн, значительно ослабивших королевскую власть. Что касается крестового похода, то феодальные междоусобицы помешали прямому участию в нем сколько-нибудь значительного числа немецких феодалов.

Помимо этой кипучей дипломатической деятельности во Франции, Англии, Италии, Германии, глава римской церкви, подготовляя организацию крестового похода, обратился с посланием к византийскому императору Алексею III. Константинополь также должен был, по мнению лапы, двинуть войско для освобождения «святой земли»; такое требование было предъявлено византийскому василевсу в папском послании. Этот документ заслуживает особого внимания. Дело в том, что Иннокентий III лелеял планы распространения владычества римской церкви на Византию. Для него важно было не только и не столько участие Византии в крестовом походе (хотя папа безусловно стремился использовать ее материальные и военные ресурсы в целях установления верховенства курии на Востоке), сколько другое — подчинение греческой церкви римской. В своем послании папа прежде всего поднял перед византийским императором вопрос о церковной унии. Воссоединение церквей — это была старая формула римских первосвященников, за которой скрывались совершенно определенные намерения наместников св. Петра: ликвидация самостоятельности греческой церкви, присвоение ее богатств и доходов, приведение к послушанию константинопольского патриарха — главы православной церкви, а вслед за ним — и самого императора.

Крестовый поход за отвоевание Иерусалима и церковная уния сразу же оказались тесно связанными друг с другом в политике Иннокентия III потому, что папа увидел в крестовом походе удобное средство добиться одновременно двойного успеха: подчинить Риму и Иерусалим, и Константинополь. Едва ли можно утверждать, что уже в 1198 г. Иннокентий III ясно представлял себе конкретный путь решения этой задачи. Но, несомненно, какие-то смутные планы насчет того, чтобы использовать силы крестоносцев для утверждения католицизма в Византии, уже тогда бродили в голове папы. Скорее всего, он мог в тот момент рассчитывать на крестовый поход лишь как на способ устрашить правящие круги Византийской империи различными осложнениями, неизбежными для нее в связи с этим предприятием западных рыцарей, и, таким образом, заставить василевса пойти на уступки в вопросе об унии.

В самом деле, в своем послании к Алексею III папа не ограничился «отеческими» увещаниями и ссылками на евангелие, — он довольно прозрачно намекнул, что в случае отклонения Константинополем требований апостольского престола, против Византии, возможно, выступят некоторые силы Запада. Это была угроза, хотя и скрытая; она была сделана в тот самый момент, когда Иннокентий III приступил к проведению в жизнь своих крестоносных замыслов. Не указывает ли такая угроза на прямую связь этих последних с антивизантийской политикой папства? Не говорит ли она о том, что Иннокентий III уже в начале организации крестового похода тайно вынашивал мысль натравить на Византию военные контингенты феодального Запада и попытаться, таким образом, реализовать планы обращения греков в католическую веру (со всеми вытекающими отсюда политическими последствиями)? Во всяком случае, папа воспользовался благоприятной ситуацией для того, чтобы активизировать антивизантийскую политику.