Para Bellum

– Поверьте, я лишнего дня вас здесь не продержу, – отвечал Валентин, изучая маленький экранчик браслета, который постоянно красовался на левой руке Верховного.

– Поймите, каждый день, что я провожу здесь, сильно увеличивает шансы, что меня просто не захотят признать все эти… заместители.

Звонок Мамсурова и сообщение, что просит о свидании Наум Эйтингон, вызвало прилив бодрости у Иосифа Виссарионовича.

– Давайте его сюда, – приказал он, позволив заметить своё нетерпение.

Беседа прошла наедине. Когда разведчик ушёл, Сталин спросил Лихарева:

– Можно мне встречаться с некоторыми людьми здесь?

– Это важно?

– Это самое важное на свете, – твёрдо сказал пациент.

– Так и быть. Только не больше одного посетителя в день.

– Не бойтесь, эти на нас никого не наведут.

Молодой человек усмехнулся:

– Этого не надо опасаться. Без моего позволения никто сюда не проникнет, как в ваш кабинет, помните? Беда в том, что это способно плохо повлиять на ваше здоровье и отсрочить возвращение к делам.

– Если этого не делать, возвращение к делам может вообще не состояться, – отрезал Вождь.

Первым, кого Сталин потребовал пригласить, был Жуков. После часовой беседы с ним Иосиф Виссарионович спросил:

– Нельзя ли провести сюда телефон? Чтобы я мог звонить некоторым товарищам?

На следующий день на прикроватном столике появился обычный аппарат чёрного эбонита. Хозяин твердой рукой набрал номер, одновременно глядя на экран, где был виден кабинет Молотова. По знаку Верховного Лихарев «наехал» камерой на лицо Вячеслава Михайловича. Услышав звонок прямого телефона, известного только считаным людям, нарком иностранных дел сорвал трубку:

– Слушаю.

– Здравствуй, глава правительства, – пряча в усах улыбку, произнёс Сталин.

Чёрно-белый экран не мог передать, как побагровела круглая физиономия Молотова. Зато было ясно видно, что на высоком лбу выступили крупные капли пота.

– Коба, ты? Откуда?

Лихарев мог бы поклясться, что после первого мига изумления весь облик ближайшего соратника Вождя выражал радость и облегчение.

– С того света.

– Тогда, думаю, из рая. Вряд ли сатана настолько любезен, что провёл телефонную линию.

Иосиф Виссарионович был удивлён не меньше, чем полуминутой назад его собеседник. Впервые за десятилетия он услыхал шутку из уст того, кого и зарубежные дипломаты, и товарищи по работе не называли за глаза иначе чем «каменной задницей». При этом они имели в виду не столько работоспособность, сколько общую характеристику человека.

– Слушай меня внимательно, Вячеслав. – Обращением по имени, а не «товарищ такой-то», как обычно, Сталин подчеркнул важность произнесённого. – Я планирую вернуться примерно через неделю. Подробности узнаешь непосредственно перед «вторым пришествием». Безопасность обеспечивает Власик, в масштабах Москвы – Жуков. Твоя задача – на политическом уровне всячески придерживать Лаврентия, а то он чересчур резвый и горячий парень. То, что вы смикитили и не дали ему узурпировать пост Председателя Совнаркома и Генерального секретаря ЦК ВКП (б), молодцы. Хотя, уверен, в тот момент каждый думал о том, что с его жопой сделает Берия, став диктатором. Ничего, инстинкт часто лучше мозгов.

Хозяин бросил трубку и удовлетворённо усмехнулся:

– Товарища порадовал, теперь можно и отдохнуть.

Узнав о том, что Ямщиков арестовал посланную за ним команду, Габрильянц тут же позвонил Павлову. Генерал армии никогда не скрывал своего плохого отношения к контрразведке и прочим «органам». Но, услышав, что речь идёт о 201-й Сибирской и её командире, любимчике Маркова, пообещал разобраться.

Через несколько дней дивизия была расформирована. Документы с объяснением причин такого решения до сих пор не найдены. 3 августа, уже во время войны, в городе Горьком создали новую 201-ю. Личный состав составляли в большинстве евреи и латыши, потому дивизию назвали Латвийской. Впрочем, встречается и название Латышская.

* * *

В то время, когда генерал армии Павлов подписывал приказ о расформировании 201-й Сибирской и придании её на формирование 7-й воздушно-десантной бригады 4-го воздушно-десантного корпуса, её командир сидел в кабинете другого генерала армии – начальника Генерального штаба Георгия Константиновича Жукова. Они были знакомы ещё по Халхин-Голу.

Узнав об убийстве Маркова, Александр Иванович понял, что и его не минует чаша сия. Он заранее выписал командировочные и проездные документы до Москвы на имя старшины дивизионного ветеринарного лазарета Сидора Пафнутьевича Кряквина. Генеральское удостоверение он засунул поглубже в потрёпанный солдатский «сидор». И спокойно добрался до столицы. Труднее было пробиться к большому начальству, но генерал-майору Ямщикову, в которого снова преобразился беглец, это удалось.

Георгий Константинович внимательно выслушал рассказ бывшего подчинённого, которого с времён боёв в Монголии высоко ценил. Недавний комдив-201 в свою очередь пытался разделить то, что знал наверняка и собственные домыслы. К чести Александра Ивановича нужно отметить, что его реконструкция убийства Маркова за исключением нескольких деталей была близка к действительности.