Пара беллум

В последние годы его группе довелось принимать участие в операциях, масштабы которых в целом были известны лишь немногим лицам в Москве, — в расшатывании и деморализации руководящих политических, деловых и военных кругов Германии. Но и тут — скучная, мелочная и довольно грязная рутина: сбор компрометирующих сведений об интимной жизни отдельных важных персон, провоцирование их на неблаговидные поступки, распространение слухов и фальшивок. Конечно, если бы вся работа, проделанная советской агентурой в этом направлении, была предана гласности, это была бы сенсация. Но сенсация чисто газетная. Серьезное объективное исследование эффективности этой деятельности не произвело бы никакого впечатления. В него бы не поверили. На Западе верят лишь в то, во что хотят верить, в то, что соответствует их навыкам и традициям верования. Вот если, например, какая-то важная личность подозревается в гомосексуализме, это — вполне понятно. Тут есть о чем поговорить.

Тут есть на чем показать силу западной демократии. А вот если вы документально точно опишете, как из тончайших и малюсеньких агентурных паутинок плетется всеобъемлющая, густая и прочная сеть для целой страны с населением в шестьдесят миллионов человек, в это не поверит никто. Это, скажут, типично советская болезнь. Правда, сама Германия когда-то шла тем же путем. Но то была Германия! Высшая раса! А тут какие-то русские, у которых даже туалетной бумаги, жевательной резинки и джинсов нет!

Тревоги

С каждым годом события в России его интересовали все меньше и меньше. Он стал реагировать лишь на то, что так или иначе касалось его лично. Сообщение о том, что бывший глава КГБ стал Генсеком, изумило его. Чтобы человек из КГБ пришел к власти, это было не в советских традициях наследования власти. Две прошлые попытки (Берия и Шелепин) провалились. Но еще более его изумила реакция Запада на это: впечатление создавалось такое, будто Запад испытывал величайшее удовлетворение и облегчение. Мол, наконец-то во главе Советского Союза стал достойный уважения, хорошо информированный, трезвый и деловой человек! Поразмыслив несколько над этой казалось бы странной реакцией Запада, он пришел к выводу, что как раз такая реакция является наиболее естественной. В мире многое изменилось. КГБ на Западе теперь уважают больше, чем свои секретные службы _ и правительства, и боятся еще больше, чем атомной бомбы. Кто знает, может быть теперь станет традицией для кандидатов в генсеки проходить тренировку в КГБ… Что же, от этого они глупее не станут. А нам, подумал он с усмешкой, агентам, здесь, на Западе будет предоставлен дипломатический… нет, это слабо…, лучше — агентурный — иммунитет. Тебя ловят на месте преступления, а ты им в морду суешь красную книжечку с золотыми буквами «КГБ». Они, конечно, извиняются за беспокойство. И в порядке компенсации за моральный ущерб сообщают тебе дополнительные секреты. Красота. Эти мысли мелькнули в его сознании, уступив место личной тревоге. А что, если в Москве начнут «повышать уровень» не только трудовой дисциплины и эффективности экономики, но и агентурной работы на Западе? Тогда и в этой области у нас будет положение, как в сельском хозяйстве. Тогда не только хлеб и тонкую технологию придется добывать в Америке, но и шпионов. И его, Немца, тогда спишут в расход.

Хотя он в Москве считался «свободным охотником», круг его обязанностей был определен настолько жестко, что он с трудом выкраивал пару недель в году, чтобы отдохнуть. А на этот раз даже отдохнуть не удалось: Москва приказала присутствовать на международной конференции о будущем социальном строе в Советском Союзе после крушения там коммунистического «режима». Собрались две тысячи советологов и критиков советского «режима» со всего мира. Все ораторы единодушно утверждали, что советский «режим» вот-вот рухнет и что советский народ выберет вне всякого сомнения западную демократию. Такого идиотизма и в таком количестве ему еще не приходилось слышать никогда. Он написал в Москву отчет о конференции с перечислением ее участников и подробными справками о них (вплоть до описания внешности, если не удалось сделать фотографию). Его сначала удивило то, что Социолог не был приглашен на эту конференцию. Но послушав нескольких ораторов, он решил, что Социолог тут выглядел бы белой вороной.