Пара беллум

Группа демонстрантов несет плакат, на котором изображена кнопка, — скрюченный палец поджигателя войны, пытающийся нажать кнопку, и меч борца за мир, отсекающий палец. При виде этого плаката Немец вспомнил о кнопке пожарной тревоги в отеле. Рядом с кнопкой, на блестящей металлической цепочке прикреплен молоточек из нержавеющей стали — стекло разбить, если нужно нажать кнопку. Недавно в каком-то городе дотла сгорел отель со всеми обитателями. Сохранились лишь такие молоточки и кнопки пожарной тревоги. Причем, никто не догадался воспользоваться этими молоточками и нажать кнопки. По всей вероятности так будет и в случае новой мировой войны. Все будет уничтожено. Сохранится лишь автоматическая система управления средствами обороны и нападения. Нажать роковую кнопку просто позабудут. Или не решатся.

Если

Хвост колонны пацифистов скрылся из виду. А что, если в самом деле войну сумеют предотвратить? Что тогда будет? Вот тогда-то она и начнется. Именно тогда, когда люди решат, что они предотвратили войну, она и начнется. Решите этот парадокс, и вы поймете, что прав был сын царя и царь Экклезиаст: все есть суета, суета сует, всяческая суета и томление духа.

Эх, если бы он был сейчас в России, то напился бы с тоски и ради оптимизма. А тут, на Западе, даже напиться не хочется. Да тут и не с кем напиваться. Тут берегут здоровье. И деньги, конечно. Русскому человеку есть с кем воевать на Западе, но не с кем выпивать, — вот самая надежная гарантия того, что Советский Союз не завоюет мировое господство. Если даже русские и покорят Западную Европу, они все равно оставят ее, — она не годится для русского пьянства.

Ах, почему не сбылось предсказание его земляков, и он не стал ни столяром, ни сапожником, ни портным?!..

Тревога

Вернувшись в отель, тут же начал писать отчет для Москвы. Писал стремительно и хотелось поскорее отделаться от этого пустякового для него задания и исчезнуть отсюда.

«Пацифистское движение на Западе, — писал он, — является разношерстным по социальному составу и по целям его участников, и было бы грубейшей ошибкой рассматривать его как некую новую форму классовой борьбы».

— Несмотря на то, что пацифистское движение на Западе является разношерстным по социальному составу и целям его участников, — скажет потом Главный Идеолог на Пленуме ЦК КПСС в своем докладе «О классовой борьбе в современных условиях в странах капитала», — оно есть новая форма классовой борьбы на Западе. «Нам сейчас важно не увеличение числа людей, исповедающих марксизм, — пишет Немец, — а усиление любых явлений в западном обществе, разъедающих его изнутри. Людей, считающих себя марксистами, в мире больше, чем достаточно. Но признание марксизма само по себе еще не делает этих людей нашими союзниками. Среди марксистов на Западе наших врагов не меньше, чем среди антимарксистов».

— Число людей, принимающих марксизм-ленинизм на Западе, неуклонно растет, — скажет потом Главный Идеолог. — Это свидетельствует о том, что…

«Ни в коем случае не следует придавать пацифистскому движению и другим массовым движениям такого рода марксистский и просоветский характер, — пишет Немец. — Надо использовать их, не обнаруживая открыто нашей заинтересованности в них и не навязывая им наших лозунгов».

— В широких народных массах Запада, — скажет Главный Идеолог, — растет и крепнет солидарность с Советским Союзом…

«В настоящее время на Западе все большее влияние приобретают идеи, далекие от коммунизма и даже враждебные ему, — пишет Немец.

— Нашей главной опорой на Западе теперь должны становиться массы людей без определенной классовой принадлежности».

— Нашей главной опорой на Западе по-прежнему остаются рабочий класс и трудовое крестьянство, — скажет Главный Идеолог…

Вот в таком духе в Москве «перерабатывают» все мысли агента. Тот доклад, который сделает Главный Идеолог, могли бы сочинить начинающие студенты марксизма-ленинизма, не имеющие ни малейшего представления о реальной сегодняшней ситуации на Западе.

Закончив писать отчет, он позвонил по телефону, где его звонка ждал связной, назвал условленное имя, услышал в ответ условленное «Вы ошиблись номером» и затем пошел в условленное место около университета. По дороге ему опять показалось, что за ним следят. Сделал несколько проверочных маневров, но слежки не обнаружил. Тревога, однако, не исчезла. Зачем ему, ассу шпионажа, поручили это примитивное и совершенно бессмысленное задание? Неужели только из-за того, что какому-то высокопоставленному болвану в Москве захотелось сделать вклад в марксистскую теорию, надо было ценнейшего агента подвести под угрозу разоблачения?! А впрочем, так ли уж ты ценен как шпион?

Около университета затерялся в толпе молодежи и передал связному приготовленный пакет. Через десять минут пакет будет в посольстве, а через полчаса его содержание станет известным в Москве. К чему такая спешка? Тут официальных советских журналистов было больше десятка. Зачем еще потребовалось мнение тайного агента?

Одиночество