Пара не пара - парень не парень

Через пять минут я в первый раз в жизни услышала, как орут герцоги.

Утром все зевали. Потому что ночь выдалась бурной. После первых воплей их светлости мы минут двадцать наслаждались перепалкой:

— Думаешь, коли герцог, можно честной дев… тьфу, вдове, голову морочить?! Мне сказали прийти, ну я и пришла! А теперь, значит, передумал, а? И что тебе не так? Гляди, какая грудь! У кого найдёшь такую грудь?!

— Кто именно сказал прийти?

— Такой в синем мундире, кра-асивый, с усами! Иди, говорит, Марлина, к нашему герцогу, счастье тебе будет! Где, где моё счастье?

— Убирайся из моей кровати немедленно!

— Голой, что ли? Не пойду! Я честная женщина!

Рядом со мной кто-то сдавленно хрюкал, я кусала кулак, чтобы не захохотать в голос.

Месть сиротки началась.

И тем же утром, запрягая коней, я случайно услышала прозвище герцога, ходившее среди сабельников. Кабан, так его звали. Кабан умён, свиреп, беспощаден, злопамятен, жаден и похотлив.

Да, это точнее, чем Паук.

А направляемся мы сейчас не в Кентар, а в лежащий чуть в стороне от тракта городок под названием Керемен.

Алэр Туан Арс Сейсилъ Эл’Суани

Владыка Небесный, ну какой же я тупой, наивный, беспросветный дурак! Настоящий идиот! Глупый ягнёнок, отправившийся ко льву за правосудием! Ну да, мне только восемнадцать, но соображать же надо! Да, я был безумно зол и обижен на соседа, который заискивал и подобострастно гнул спину, пока был жив отец. Но стоило тому уйти — и этот гад, прикидывавшийся другом, тут же попытался оттяпать у меня поле и заливной луг. Мол, отец их ему подарил. И ничего, что нет ни документов, ни слова в завещании, зато якобы есть воля усопшего и дворянское слово. А ещё — подкупленный судья и желторотый юнец, впервые в жизни оставшийся без опеки…

Я уже отчаялся добиться правды, когда неожиданно стало известно, что в наш Керемен приезжает Длани Правосудия Владыки всея Сорренты, их светлость Ульфрик Тауг Эл’Денот. И что к герцогу можно записаться на приём и обратиться со своим делом, буде то важное или не может быть разрешено на местах.

Сказать, что я обрадовался, — это ещё ничего не сказать. Казалось, мне улыбнулась сама судьба! Достал бумаги на поместье, завещание, надел лучший камзол — и отправился на аудиенцию.

Вернулся обнадёженный. Герцог — одетый в чёрное невысокий плотный мужчина средних лет с умными глазами и властными манерами — проявил участие, расспросил о родне, посочувствовал, что я в столь юном возрасте остался совсем один, поговорил о делах, пообещал во всём разобраться и рассудить по закону. И попросил для рассмотрения дела оставить у него все документы.

Как я мог заподозрить подвох?

Домой я вернулся счастливый… и был счастлив целых три дня, пока снова не попытался встретиться с герцогом или хотя бы его секретарём и узнать, как продвигается моя тяжба. Меня остановили на пороге, не позволив даже зайти в особняк. Спросили имя — а потом вытолкали взашей на мостовую. Мол, пускать таких не велено.

Сначала я совершенно растерялся. Как же это? Что произошло? Ведь было же всё хорошо! Герцог ясно дал понять, что я прав, что все бумаги на имущество в порядке. И обещал помочь. Неужели у него побывал сосед и меня оболгал? Может быть, охрана просто что-то перепутала или своевольничает? Похоже, мне надо как-то лично встретиться с их светлостью — наверняка тот и не знает, что меня к нему не пропустили. Но встречусь — пожалуюсь: как можно настолько бесцеремонно обращаться с визитёрами, тем более дворянами!

Два дня и две ночи я караулил у ограды особняка. На третье утро герцог показался во дворе. Я закричал, привлекая внимание:

— Ваша светлость! Это я, Алэр Эл’Суани, прикажите меня пропустить!

Герцог обернулся. Несколько секунд он смотрел прямо мне в глаза — взгляд был презрительным и недобрым. Потом усмехнулся — и отвернулся. Сказал что-то стоящему рядом одетому в синий мундир сабельнику, тот махнул рукой ещё двоим — и те побежали к воротам.

Меня не привели — приволокли.

Но я всё ещё ничего не понимал, точнее, не мог поверить в происходящее. Это же сами Длани, от лица Владыки отправляющие правосудие! Почему, почему их светлость прикидывается, что мы не знакомы, и ведёт себя так, словно видит меня в первый раз?

И только когда я попросил вернуть документы на поместье и услышал в ответ: «Какие-такие документы? Разве вы мне что-то отдавали?» — до меня начало доходить.

Меня ограбили. Открыто, нагло, бесцеремонно отняли то, чем веками владела моя семья. Точнее, по глупости и наивности я сам отдал всё, что имел. И я ничего, ничего не могу с этим поделать. Кому можно пожаловаться на герцога? Отправиться в столицу и там, без связей или протекции, без единого доказательства на руках, пытаться добиться справедливости?

Кулаки сжались сами собой…

Но, наверное, хорошо, что сабельники схватили меня за плечи и я не успел кинуться на презрительно разглядывающего меня герцога и ухмылявшегося из-за его плеча секретаря. Иначе б кого-нибудь убил. Хотя убить не дали бы — разве только зарубили бы меня самого. Или бросили в темницу за покушение на знатного вельможу.