Пара, в которой трое

Тяжело мне пришлось в Сараево. Далеко от деревни каток «Зетра», долго к нему ехать, тренировки давались нелегко. Единственная отрада в том, что наш произвольный танец мне нравился. Я считала, что и оригинальная программа у нас хорошая, мы, как говорится, чувствовали в ней конек. После первого дня выступления на Олимпиаде сидим, ждем итогов. Заканчивают Торвилл и Дин. За обязательный танец, «Вестминстерский вальс», они получают шестерки. В обязательных танцах высший балл за десять лет до Сараево получила, по-моему, только Пахомова. Мы с Андрюшей переглянулись. Все ясно. Хорошо катались англичане, что говорить, но не высший балл.

Спустя день начинаются соревнования в оригинальном танце. Мы выступили, нас поздравили, мы получили свои оценки, наверное, в основном 5,8. И вместо того чтобы отдыхать, я поперлась по старой памяти смотреть соревнования у мужчин. А на следующий день я накаталась на тренировке до предела. Выхожу утром в день соревнований на тренировку и падаю. Поднимаюсь – и снова падаю. Правда, Татьяна Анатольевна сказала, что и Дин на тренировке тоже все время валился, видно, силы и у него подошли к концу.

Произвольную программу я откатала ужасно, спасибо Андрюше, который меня довез до финиша. К концу программы я впала в невменяемое состояние. На видеозаписи вроде все нормально, но это автоматизм сработал. Но разница между тем, с каким шиком мы демонстрировали свой танец, и тем, что происходило в последний вечер в «Зетре», – огромная. Я была в ужасе от того, как выступала на Играх. Через день успокоилась: никто не дал бы нам первого места, никто бы не смог нас опустить на третье, мы заняли свое второе место.

Сразу после Олимпиады прошел чемпионат мира в Оттаве, где нас все же пытались сдвинуть на третью позицию, выводя вперед пару Блумберг и Сиберт. Это выглядело отвратительно и несправедливо. Олимпийские игры, где Андрюша мне так помог, и сложнейший чемпионат мира в Оттаве нас сплотили. Мне кажется, мы даже стали лучше понимать друг друга. Чтобы такое произошло, пришлось прокататься вместе шесть лет – ни больше ни меньше.

В Оттаве я сохраняла уверенность, что, если мы прилично выступим в третий день, нам не посмеют поставить низкие оценки. И действительно: мы откатали чисто, а американцы напортачили. Они нервничали, им, наверное, уже сказали, что они закончат чемпионат вторыми, а у нас высокие оценки. Но мы не сделали ни одного ошибочного движения, шага, элемента. Ни одного. От и до.

Потом турне по Америке. Оно тоже помогло нашему становлению в мировых лидерах. Торвилл и Дин от тура отказались, и мы впервые в компании лучших фигуристов мира выходили как первая пара в танцах. Авансом. Так начиналось лето 1984 года.

Андрей. На чемпионат мира я отправился в хорошем настроении. Нет, я не верил, что стану первым. Торвилл и Дин заработали свое первое место до ухода честно. Что такое четыре года подряд побеждать – нам еще предстояло узнать.

Вполне вероятно, что, если бы в 1981 году чемпионское звание отдали Моисеевой и Миненкову, они бы никому не уступили до Сараево. Надо знать, как их любили в фигурном катании, и не только зрители, но и судьи, тренеры, спортсмены. Но ситуация работала против них. Технический, трюковой стиль Динов оказался довольно близким к нашему русскому. Их катание выглядело сверхэмоциональным по сравнению с любой другой английской парой. Прошло много лет после их ухода, и как-то я искал кассету записать Андрюшке мультики, а наткнулся на сюжет с их выступлением в профессиональном ревю. Техника катания оставалась по-прежнему исключительной. Что-то, наверное, у Криса и у Джейн так пропорционально размещено в теле, что двигаться им на льду невероятно легко. Одним чуть заметным толчком он набирает такую скорость, которой ему хватает для качественного исполнения сложнейшего элемента. У Криса все логично и красиво. Он едет себе и едет, а я смотрю на него и думаю: «Ну почему он так скользит?» Не прыгает, не вращается, а именно скользит, что гораздо труднее, чем прыгать и вращаться. Конечно, никакой тренер такому научить не может. Невозможно объяснить: после толчка тело должно находиться в таком положении, а рука в таком. Это врожденное. Татьяна Анатольевна еще в 1979 году мне говорила: «У англичан есть мальчик, он так скользит, обалдеть можно, по-моему, он зазвучит». Я отмахнулся, но, скорее, от ревности.

В Оттаве у нас произошла серьезная неприятность. В пасодобле, когда я перекручивал Наташу, ее конек попал на блестку, упавшую с чьего-то костюма на лед, она покачнулась, коснулась пальцами льда, и я ей проехался зубцом конька по руке. Мы докатывали танец, обливаясь Наташиной кровью. Потом ей положили швы без наркоза, по живому, иначе он даст реакцию на допинг.