Пара, в которой трое

Второй раз я почувствовал, что «Кармен» нечто большее, чем просто удавшийся танец, когда на каток пришла Пахомова. До нее с делегацией Спорткомитета побывал на СЮПе Горшков, он смотрел танец молча, об ошибках ничего не сказал. Татьяна Анатольевна в то время месяц лежала в больнице, и мы тренировались без нее: день – обязательная программа, день – произвольная. Я приходил домой без сил. «Господи, – думал я, – еще четыре таких года!»

В день визита Людмилы Алексеевны нам по плану полагалось прокатывать оригинальный танец. Мы его и прокатали. Потом встали с Наташкой, подышали-подышали, сказали: «Поехали» – и от начала до конца еще и произвольный танец. Неудобно, все же – Пахомова. То, что к нам на тренировку пришел тренер соперников (у Пахомовой тогда занимались Батанова – Соловьев), я расценил как Поступок. Она, видимо, решила увидеть своими глазами то, о чем уже шли разговоры. Нам так хотелось показаться перед Пахомовой, что катались мы с необыкновенным эмоциональным подъемом.

Я не люблю смотреть со льда, кто сидит у борта и как реагирует. Но в финале у нас такие шаги, что можно поглядывать по сторонам. Обычно у меня и времени не бывает бросать взоры на трибуны, особенно в начале сезона. Потом уже, когда раскатаешься, можешь следить: забирает или не забирает.

А тут я увидел лицо Пахомовой…

Она сказала: «Спасибо, замечательный танец вы сделали». И ушла.

Наташа. Осенью 1984 года в Харькове, куда после летних тренировок съехалась вся сборная, мы начали показывать новую программу по частям. В Харькове собрались все ведущие специалисты нашего фигурного катания… и никто не сказал о нашем произвольном танце доброго слова. Зато высказали огромное число замечаний: «Где ваш хваленый ход?», «Где сложность поворотов?» Мы не воспринимали замечания в штыки, продолжали работать.

Наконец мы показали программу целиком, причем на публике. На первом же прокате Андрей свалился и подшиб меня. Но мы встали и довели танец до конца. Публика приняла нас хорошо, это как-то успокаивало, хотя упасть на первом же прокате!.. На следующий день мы уже не падали, но от вчерашней неудачи осталась какая-то зажатость. А зрители программу приняли еще лучше.

Никогда так рано, в сентябре, у нас не бывал полностью готов произвольный танец. Первыми, кому мы показали «Кармен», были друзья Татьяны Анатольевны, которым она доверяет и которые раньше других оценивают ее новую работу. Им танец очень понравился, но и они высказали свои поправки. Все говорило о том, что спокойная жизнь нас не ожидает, хотя в глубине души я была уверена, что все закончится для нас хорошо.

Главный парад новых программ – традиционный международный турнир на приз газеты Les Nouvelles de Moscou. Начало декабря. Мы выступили, по-моему, очень хорошо. Я сидела в раздевалке, абсолютно уверенная, что мы победили, даже тени сомнений не возникало. Климова и Пономаренко вышли на лед после нас. И вдруг я услышала их оценки… Вошла в раздевалку к Андрею, говорю: «Мы проиграли», он в ответ: «Да, мы проиграли». Такая нахлынула обида на всех: на судей, на зрителей, не знаю даже на кого.

К чемпионату СССР, который в начале января проходил в Днепропетровске, мы кое-что переделали, сняли две поддержки, считающиеся запрещенными, подчистили элементы и от злости, что нас не поняли, катались с каждым разом все лучше и лучше. Мы лидировали весь чемпионат и десять минут после него. Увидев на табло шестерки – балл чемпионов, Татьяна Анатольевна выдохнула: «Выиграли». Мы еще продолжали принимать поздравления, когда сказали, что при окончательном подсчете мы проиграли один судейский голос. Но эти десять минут свою роль сыграли. Они морально меня подняли, и почему-то сообщение о проигрыше оказалось не таким болезненным.

Очевидно, судьи не поняли танца, не увидели в нем перспективы, а скорее всего, их тянуло назад, к стереотипам. Но, как и месяц назад, у нас никаких сомнений насчет собственной программы не было.

Через год единый сюжет в произвольном танце демонстрировала уже половина пар на чемпионате мира, спустя два года он доминировал.

А сколько лежало цветов на льду в Днепропетровске, буду помнить долго!

Может, наша вина заключалась в том, что судьям с единственного предстартового проката было трудно оценить новое направление, а на тренировках мы целиком программу не показывали. Готовясь к чемпионату Европы и до самого отъезда в Гётеборг, где он должен был проводиться, я не сетовала на несправедливую судьбу я опиралась на мнение Тарасовой, которая уверяла, что случай в Днепропетровске – уникальный, на европейском первенстве он не повторится. Не знаю, верила ли она в это сама. Тем не менее я приехала в Швецию, абсолютно уверенная в победе. Не знаю, получилось бы у меня и дальше сохранять эту веру, если бы мы проиграли, но в Гетеборге нас приняли сразу. Все судьи – единогласно. Когда объявили «Кармен», двери катка остались открытыми – и билетеры, и полицейские столпились у льда. В финале судья из Франции рыдала.