Пара, в которой трое

Вечером перед последним стартом, то есть третьим днем соревнований танцоров, я сижу у Андрея в номере, жую яблоко, смотрю телевизор. Андрея нет, он ушел за билетами на произвольный танец для своих московских друзей. Часов в десять, когда нам полагается разойтись и почитать на ночь каждому свою книгу, он возвращается. Глаза огромные, будто он только что откатал произвольную. Возбужден страшно. Я, полагая, что они посидели в мужской компании, строго спрашиваю: «Ты соображаешь, привести себя вечером в такое состояние?» А Андрей мне отвечает: «Я только что случайно услышал разговор Натальи Ильиничны Дубовой (тренера пары Марины Климовой и Сергея Пономаренко) с арбитром из ФРГ. Она объясняла ему, что настал день, когда пора сменить чемпионов. «Понимая ситуацию, – говорила Дубова судье, – не приехал их тренер, Тарасова на самом деле совершенно здорова. Советская федерация будет приветствовать подобное решение вопроса. Вы посмотрите, как Бестемьянова и Букин волнуются, они боятся проиграть, но они должны проиграть. Климова с Пономаренко готовы стать чемпионами». Арбитр ей отвечает: «Зачем нужна такая спешка? Климова и Пономаренко еще будут выступать не один сезон, или они тоже заканчивают?» – «Нет, – отвечает Наталья Ильинична, – кататься ребята еще будут, но чемпионами должны стать завтра, настала пора».

Андрюша сказал, что он вышел в коридор и дождался, когда Дубова пройдет мимо. Ему хотелось взглянуть ей в глаза.

Мы тут же позвонили Анне Синилкиной, почетному председателю федерации, вызвали руководителя делегации. Мы отдавали себе отчет, что может произойти так, как хочет Дубова, еще и потому, что по ее настоянию от Советского Союза приехала арбитр, которая судила чемпионат мира первый раз и которая с первого же обязательного танца (всего их три) начала наши оценки подравнивать под Климову и Пономаренко. Если судьи ставили нас гораздо выше, то советский арбитр выносила оценки одинаковые, тем самым давая понять, что она, выражая мнение советской федерации, сомневается, кто лучше. Никто ее сомнений не поддержал, и она тоже начала отдавать предпочтение нам. Но перед произвольным танцем она за оригинальный танец вновь выставила нам одинаковые оценки.

Нас закулисные переговоры подхлестнули. Мы хорошо провели тренировку и так на ней откатали произвольный танец, как мне мечталось прокатать его весь год. В конце сезона всегда трудно, но тут такая пришла свобода, такая легкость в ногах. Наш стартовый номер оказался последним. Обычно мы редко завершали турнир. И вдруг – последние наши соревнования – и мы их закрываем! С последним тактом музыки я поняла – победа!

Андрей. Чемпионат мира – это не Олимпиада, здесь своя кухня. Здесь можно договариваться, тем более прецедент имеется: олимпийские чемпионы уже проигрывали сразу после Игр. Считается, что таким образом открывается новая эра, рождаются новые звезды.

Я считал принципиальной ошибкой отправить на чемпионат мира арбитра Анну Шарашкину, прежде судившую небольшие международные турниры. Устроив борьбу между двумя советскими дуэтами, она могла невольно позволить в этой драке сделать вторыми канадцев Тресси Уилсон – Роберта Макклоу а может, и первыми – такие случаи бывали. Если бы мы дали повод усомниться в себе или выступи чуть слабее Марина с Сережей, неизвестно, кто с какими медалями возвращался бы из Будапешта.

В газетах писали, комментаторы вещали, что у Марины и Сережи изумительная техника и легкий конек. А за счет чего он легкий? Легкий конек достигается облегченной техникой, в которой нет сложных элементов. Ехать на красивой дуге – одно, а делать элементы на большой скорости – совсем другое. Но зрителю, как и малоквалифицированному судье, легче смотреть на технически простое упражнение, чем разбираться в сложном элементе.

Я остался недоволен нашим выступлением в Калгари. Мне даже радоваться не хотелось, когда мы получили медали. Потому что в произвольном танце присутствовала «грязь», потому что за день до него мы показали не лучший вариант оригинального танца. Но все искупил чемпионат мира. Точку я поставил стопроцентную.

Как говорила Татьяна Анатольевна, последний год мы со своими характерами мешали постановке, все время влезали в ее работу и так придирчиво ко всему относились, что ей надоели.

Последний год – для меня самый тяжелый за всю спортивную жизнь. Прежде всего потому, что мы все давно уже жили «в разных квартирах». Два года Тарасова и Наташа делили шоу. Я понимал, сил у Татьяны Анатольевны осталось только на постановки, заниматься ежедневным вычищением программ она уже устала. Тем более что это неблагодарное нервное дело, постоянно вызывающее споры со спортсменами. Последние два года я сам взвалил на себя эту работу.