Пара, в которой трое

Восемь или девять месяцев мы слонялись без работы. Мы не могли существовать, как сейчас ООО, ТОО, АОЗТ. Необходима была «прописка» в государственной филармонии, иначе мы не имели права давать никаких представлений. И тут на наше счастье в Челябинской областной филармонии проводился какой-то творческий эксперимент, и, ссылаясь на него, они смогли нас принять. Потом мы узнали, что это произошло благодаря усилиям Григория Александровича Кацева, в то время заместителя директора областной филармонии. Так в Челябинске официально образовалась наша группа. Но, став худруком, я быстро понял, что мне с моими знаниями, полученными в инфизкульте, не потянуть эту роль. Я решил поступать в ГИТИС на режиссерское отделение. Мне хотелось стать настоящим художественным руководителем, а не техническим, каким, по сути дела, был Юра. Мы прокатали свои испытанные временем номера, а он отвечал за эстетическую целостность. Меня тянуло ставить спектакли, но я прекрасно понимал, что на этом этапе мне нужно искать людей, которые могут мне помочь. Меня познакомили с Ильей Резником, и мы вместе написали сценарий «Чаплина». Я первый раз работал как соавтор с известным человеком, автором многих песен Пугачевой. Для меня это означало, что я перешел на новый уровень. На какой – неважно, но вышел.

Назвали мы свой сценарий «Немое кино, или Размышление на тему Чарли Чаплина». Предполагался пятидесятиминутный спектакль со мной в роли Чаплина. И даже не Чаплина, а его образа, вот так, скромнее нужно быть. Чарли у нас попадает в различные ситуации, и, по сути, через них мы прослеживали танец от ретро до брейк-данса, если рассматривать только танцевальный лейтмотив этого мероприятия. Везде, в любом представлении, где есть Чарли Чаплин, это человек в котелке и с тросточкой (у нас с воображаемой тросточкой и с усиками, кстати, тоже воображаемыми, никакой бутафории). Наш Чарли – это отверженный человек. Всех вокруг интересовали его котелок, походка, но как личность его никто не воспринимал. И когда его уже почти раздавливают люди-роботы в брейк-дансе, он сажает на лед цветок. Я достаточно скупо об этом рассказываю, поскольку большой смысловой напряженности сценарий не нес, но тем не менее в нем присутствовали такие красивые театральные термины, как сквозной сюжет или мизансцены, для меня абсолютно новые, и они меня искренне потрясали. Но главное – сам образ Чарли Чаплина, настолько трогательный и так мне понятный, что мне очень хотелось его сыграть, именно сыграть, а не кататься в его костюме под музыку.

В Саппоро, в Японии, в 1994 году мы отмечали пятисотый спектакль «Чаплина», а сейчас, наверное, это число приблизилось к восьмистам. Представить невозможно, почти тысячу раз я выходил на лед в этом спектакле. И хотя он продолжался всего сорок пять минут, но нагрузка получалась бешеная.

Если использовать высокопарный штиль, я взял риск на себя, потому что в группе, которая пошла за мной, я считался лидером. Конечно, по титулам намного впереди Воробьева и Лисовский, но по признанию зрителей – лидер Бобрин. Шли, как говорится, на «Ковбоя». Но из этого также следовало: если спектакль провалится, виноват будет Бобрин. А если состоится? Я считал, что правы будем мы все.

Первая премьера в Челябинске, где был наш художественный совет. И первый аншлаг. Я своему первому спектаклю признателен за то, что он оказался единственно правильным выбором. Он прозвучал и свежо, и оригинально, и кассово. В нем все соединилось. В австрийском городе Линц я попросил снять для меня на спектакле только зрителей. Потом я смотрел, как люди смеялись, когда я делал что-то смешное. И видел, как люди плакали в те минуты, когда шли трогательные отрывки. Впрочем, количество спектаклей говорит само за себя. Мы были на таком подъеме от успеха, от того, что нас начали рвать на части в родном Советском Союзе, что работали как волки. Помимо спектакля мы подготовили массу номеров во втором отделении. Пригласили еще артистов, расширили труппу. Началась нормальная, естественная работа.

Соперничали ли мы с нашим прежним коллективом, теперь уже театром Тарасовой «Все звезды»? Нет. После того как наши дела пошли в гору, когда мы начали ездить и выступать с «Чаплином» по стране, то, наверное, год или два я даже не вспоминал о том, что существует еще какой-то театр. Ребята, которые пошли за мной, почувствовали, что сделали правильный выбор, что не ошиблись.