Пара варвара

Мои глаза ловят слабое движение, и, оторвав взгляд от колыхающийся огня, я вижу хмурящееся на меня знакомое лицо. Хэйден. Уф. Последний, кого я хочу видеть с обеих пещер ша-кхаев, так это он. Он выглядит более раздраженным, чем обычно, что для него является своего рода настоящим подвигом. Не будь он таким засранцем, он был бы очень даже красивым. Ну, наверное. Он, конечно же, крупный и с отлично развитой мускулатурой, как и все мужчины ша-кхай. У него большие изогнутые, закрученные рога, выступающие изо лба, как на голове у барана. Кожа у него бледно-синяя, а лоб покрыт плотными пластинчатыми наростами, которые должны были бы сделать его похожим на мутанта, однако лишь подчеркивают, насколько сильны остальные черты его лица. И у него длинные, черные волосы ша-кхаев, но свои он носит выбритыми по бокам и заплетенные в одну, очень длинную косу, начинающейся с макушки головы и спускающейся вниз по спине. Возможно, кому-то и нравятся такого типа мужчины, но не мне. Его хвост при виде меня гневно стегается, словно даже от одного взгляда на меня он выходит из себя.

Наши глаза встречаются, и он перекрещивает на груди руки, словно провоцируя меня встать и пойти с ним повздорить.

Подумаешь. Я корчу ему рожицу. Ума не приложу, почему я его так сильно бешу, но мне это уже надоело. Я немножко рада — и как ни странно, разочарована — когда он украдкой уходит прочь. Я прям-таки приветствовала бы ссору с ним, вот только он по-настоящему не ссорится. В основном, свирепо пялясь, он выдает несколько отборных слов, после чего бросается прочь, когда я его уже достаточно взбесила.

Я подталкиваю локтем Фарли, которая со своими горшочками с красками пристроилась рядышком со мной. Она малюет на своей руке сверху вниз праздничную красную линию.

— А что теперь-то с Хэйденом не так?

— М-м? — она обмакивает кисточку в красную краску, а потом рисует точку на моей руке.

— Он кажется более взбешенным, чем обычно, — говорю я ей, послушно поворачивая руку, чтобы она могла нарисовать синюю точку рядом с красной.

— А! Он очень… рассердился…. когда узнал, что ты пошла в Главные пещеры племени в одиночку. Он несколько часов орал на Таушена.

У меня брови полезли вверх.

— Но почему? Он же ненавидит меня.

Ему следовало радоваться тому, что недавно я отправилась в это жуткое и опасное путешествие. Вероятно, он надеялся, что я провалюсь в какой-нибудь сугроб и никогда из него уже не выберусь.

Пожав плечами, она держит мою руку, рисуя на ней кружок, вызывая щекотливые ощущения.

— Он очень ревностно оберегает женщин. Он считает, что рисковать ими — это идиотизм.

О, меня сейчас стошнит. Значит, он шовинист.

— Я была в полном порядке.

Конечно, было немного страшновато, но я справилась. Я отправилась в путь, поскольку у нас не было другого выбора. Тифф, Таушен, Салух и я находились в пещере старейшин — несколько сотен лет назад потерпевшем крушение космическом корабле ша-кхаев — когда Тифф обнаружила надвигающейся сильную бурю. Мы решили отправить гонцов, чтобы предупредить как Южную пещеру (мой дом), так и главную. Тифф повредила лодыжку, поэтому Салух остался с ней. Таушен отправился обратно в более долгий путь — в Южную пещеру, а я направилась в главную пещеру, чтобы предупредить их, несмотря на надвигающаяся метель и то, что я никогда раньше не путешествовала в одиночку.

Я очень горжусь тем, что у меня все получилось и, черт возьми, я всех спасла. Конечно, я могла погибнуть в каком-нибудь сугробе, но все же этого не случилось. Я сама нашла пещеру и продемонстрировала, что я не такая уж беспомощная и бесполезная. Я довольна и сделала бы это снова.

Фарли выводит кисточкой на моей руке синий круг побольше. Ша-кхаи, когда отмечают праздники, любят раскрашивать свои тела яркими узорами, и мне это нравится. Я радуюсь, когда просто этим любуюсь, и Фарли знает, что во мне у нее тут добровольный холст. Она рисует на моей руке еще немного, затем берет меня за запястье, чтобы я не шевелилась.

— Да, но люди слабые. Он говорил, что рисковать твоей жизнью, значит рисковать больше, чем одной жизнью. В этом случае еще один мужчина мог лишиться возможной пары и комплектов.

Разинув рот, я пялюсь на нее, но потом до моего сознания доходит, что она цитирует слова Хэйдена.

— Повезло мне, что на его взгляд моя ценность состоит только в моей вагине.

Самое смешное, что на моих девчачьих штучках, как бы это ни было прискорбно, висит бессрочная табличка с надписью на ней «вакансий нет».

— Что такое ва-гей-наа? — спрашивает Фарли. — Этого слова я не знаю.

— Не бери в голову. — Мне, наверное, не стоило учить Фарли неприличным человеческим словечкам. Ей не может быть больше четырнадцати или около того. — Он просто козел. Всегда был и всегда будет.

— Что такое козел? — она рисует на моей руке еще один кружок, на этот раз тошнотворно-зеленого цвета. — На тебе рисовать — одно удовольствие, Джо-сии. Ты белая, как живот Чам-пии. Цвета очень красиво выделяются.

Отлииичнннно. Теперь меня сравнивают с ее прирученным двисти.

— Козел — это мужчина, который думает своими мужскими частями тела.