Парад искажений (СИ)

— Сергей Порфирьевич, давайте не будем обижаться, — Ткачёв удобнее расположился в кресле. — Термос с чаем мы не помяли, и шахматную доску не потеряли. А разговаривать здесь гораздо лучше, поверьте. Вы готовы меня выслушать?

— Кто ты такой? — набычился Ворон.

— Тебе удостоверение показать? — грозно спросил генерал.

Воронков хотел встать, но стоявший сзади старшина жестко положил ладонь ему на плечо.

— Ворон, не колготись, — сморщился Глушко. — Не соображаешь? Это же комитетчики…

— Меня это должно обрадовать? — затих Воронков.

Андрей Викторович понимал, что времени у него не так много и пора было прекращать бесполезную болтовню.

— Конечно. И не то что обрадовать, а привести в неописуемый экстаз. Вот здесь, — Ткачёв тряхнул толстой папкой, — на тебя, Ворон, куча материала. Думаю, хватит, лет на пятнадцать лесоповала.

— Врешь! — подпрыгнул Воронков, но тут же опустился обратно на стул под ладонью старшины.

— А смысл? — генерал удивленно вскинул бровь. — Это Глушко за тобой гонялся, собирая факт за фактом. Но ты же его и подставил… Не зря же нанял женщину, чтобы та обхаживала Сергея Порфирьевича. Или я не прав?

— Он про что говорит, Ворон?! — грозно нахмурился Глушко.

— Порфирич, не слушай его, — замахал руками вор. — Наговаривает он…

— Э! У вас ещё будет время выяснить отношения, — прервал Ткачёв раздувающийся конфликт. — Для начала выслушайте меня.

Глушко сделал вид, что внимательно слушает. Воронков тоже успокоился.

— Вы будете делать то, что и делали до нашего разговора — по утрам играть в шахматы, потом обедать у Глушко на кухне, читая газеты. Ничего не должно помешать сложившимся традициям. Но после обеда вы начнёте работать на меня.

— И как вы себе это представляете?! — удивился Глушко. — Простите, не знаю вашего звания и имени…

— Звание у меня высокое, — усмехнулся Ткачёв. — А звать вы меня будете Иваном Ивановичем.

— И что мы будем для вас делать? — язвительно скривил губы Воронков. — Иван Иванович…

— Вы будете собирать материал по Галине Брежневой и Светлане Щёлоковой.

Ворон длинно свистнул.

— Да ты под вышку нас подводишь!

Глушко толкнул вора в плечо и как-то строго взглянул на Ткачёва.

— Ты, Иван Иваныч, ничего не перепутал?

— Нет, — спокойно ответил Андрей Викторович и встал. — Ты, Сергей Порфирьевич, подавал рапорты, в которых указывал… как бы это выразиться, на некие признаки коррупции среди милицейских чинов разного уровня. И, наверняка, делал аналитику по этим чинам. Разве нет?

— Допустим, — заинтересовался Глушко.

— А Воронков, — Ткачёв прошелся по комнате, — известный манипулятор. Его мошенником назвать сложно, да и доказать умысел в его действиях практически невозможно. А ведь он тоже разрабатывал свои схемы, исходя из какой-то аналитики…

— Как мудрёно закручивает, — ухмыльнулся Ворон.

— Умный, — поддакнул Глушко. — А что конкретно мы будем делать?

— Первое, — остановился Андрей Викторович напротив них. — Вы, Глушко, исходя из своей «аналитики», дадите мне пару-тройку фамилий милицейских чинов, не поддавшихся коррупционным схемам. Желательно, имеющих опыт оперативной работы. Так понятно?

— Не совсем, — признался Сергей Порфирьевич. — Я, думал, наоборот…

— Это будет — второе, — поспешил сказать Ткачёв. — И, третье… С помощью Воронкова вы составите схемы взаимодействия между чинами из милиции и чиновниками… партии. А затем, все схемы попробуете увязать с Брежневой и Щелоковой.

— Так это же прорва работы! — вскрикнул Ворон. — Кстати, что мы будем с этого иметь? Я не говорю про майора — он идейный, но я-то в партии не состою!

— У вас максимум полгода, — генерал кивнул старшине, показывая на выход. — А до вечера можете подумать. Отказ… не принимается.

— А о чём думать до вечера?! — удивился Глушко.

— Об условиях для своей работы, майор, — жестко ответил Ткачёв. — Или вы подумали, что я все это затеял ради развлечения?!

Когда генерал со старшиной ушли, Глушко вопросительно взглянул на Воронкова. Тот ответил ему тем же.

— Порфирич, ты что-нибудь понял?!

Глушко встал и вышел из комнаты на веранду. Воронков потянулся за ним. На веранде сидел невысокий мужик в потёртой телогрейке и чистил картошку, сбрасывая очистки в эмалированный таз.

— Вам же сказали до вечера подумать, — глухо сказал мужик, воткнув ножик в стол. — Разворачивайтесь…

Послышался скрип снега и на веранду вошла худощавая женщина с ведрами. Поставила их на пол.

— Что за делегация? — спросила у мужика.

— Наверное, на станцию хотят…

Воронков первым шагнул к ступенькам с веранды, но проходя мимо женщины, вдруг согнулся пополам и, хрипя, повалился на пол. Через секунду Глушко почувствовал, как ему сжали горло, будто стальными тисками. Он зажмурился, стараясь вдохнуть хоть немного воздуха.

— Смотри на меня, — послышался зловещий шёпот.

Сергей Порфирьевич открыл глаза и увидел перед собой лицо женщины, державшей его за горло. Её глаза были мертвенно белёсы и два черных зрачка будто высверливали дырку во лбу Глушко. Он не мог пошевелиться, он не мог что-то сказать, только шлепал губами, как рыба, вытащенная из воды.