Парад нескромных декольте

– Правильно, он у меня берет, – буркнула себе под нос Клавдия и обратилась к старичку: – Я не расслышала, вы что-то хотели сказать? Ой, мама! Помолчите уже! Вы вроде как курицу нам обещали, так займитесь. Петр Антонович, сколько вы как настоящий мужчина хотели добавить для похода в магазин?

Настоящий мужчина отслюнявил довольно приличную сумму. Клавдия Сидоровна в чувствах чмокнула его в морщинистую щеку и унеслась в магазин.

Вернулась Клавдия, нагруженная сумками. До звонка дотянуться не смогла, поэтому попросту стала долбить ногой в дверь. Неизвестно, чем были заняты домочадцы, но открывать не спешили. Зато распахнулась дверь соседки Танечки. Танечка молчком ухватилась за пакеты и буквально втащила соседку к себе.

– Ой, Клавдия Сидоровна! Вы поймали мои флюиды! Я так хотела к вам прийти, так хотела… – сделала она страшные глаза. – Только немножко стушевалась. У вас там какая-то бабуся… Простите, конечно, но она меня чуть ненормативной лексикой не послала! Хорошо, что вы догадались заглянуть.

Клавдия и в жизни бы не догадалась навестить болтливую даму, если бы ее силком не затащили. Однако у соседки было такое перепуганное лицо, что она бросила пакеты прямо в прихожей и выдохнула:

– А у тебя-то что стряслось? Тоже ума лишилась?

– Я даже не знаю… Почему это сразу ума? Тут такое тонкое, нервное дело… Да вы пройдите в комнату!

Клавдия прошла, плюхнулась в диван и уставилась на Татьяну.

– Я про вашу родственницу, про Ирину! Она же вам родственницей приходится? – начала заламывать руки Танечка. – Дело в следующем! Помните, мы от вас ко мне пошли про машины беседовать… Я думала, у меня дома удобнее получится, чай предложила, кофе… Мы даже по сигаретке выкурили. Но это ведь ничего, правда? Мы не затягивались, а так, для красоты…

– И что там с родственницей? – придвинула соседку ближе к делу Клавдия Сидоровна.

– Вы знаете, она мне понравилась! Да! Я в нее прямо-таки влюбилась!

Клавдия сглотнула ком в горле и нервно зевнула.

– У нас оказалось так много общего! – заливалась Татьяна. – Преступно было бы терять такого человека, опять же у нее и шубки кроличьи… Я решила ее и на следующий день к себе пригласить. И пригласила. А сама столик небольшой накрыла, думаю, вдруг она не одна, а со своим другом придет, а тот еще и своего дружка приведет. Ну вы знаете, как это бывает с молодыми людьми. Вы знаете, да? Хотя, извините, откуда вам знать… Ну я предполагала, что мы посидим, познакомимся, и им приятно, и мне – новое знакомство…

– И что, не пришла она? – все никак не могла дождаться главного Клавдия. – Ты говори быстрее, у меня там рыба замороженная, сейчас протечет.

– Рыба? Ах, рыба… Ну так вот, пригласила, и она пришла. Одна. Но я не об этом. Я, значит, жду гостей, накрасилась французской косметикой – я себе купила для таких случаев, прическу сделала… Ой, ну обидно, прямо не могу, извините… – Татьяна потерла нос и всхлипнула. – А Ирина меня увидела и говорит: «Я носом чую – тебе надо душ принять, вдруг к нам на огонек еще кто придет». Ну я сначала даже возмутиться хотела – с чего бы душ? Можно подумать, я не моюсь. А потом решила: вдруг и правда кто придет, а она носом чует, что мне в душ требуется, и понеслась. Выхожу, вся кремами-духами благоухаю, а… а дома и нет никого! Ирина ушла. Но самое непонятное…

– Ну говори же!

– Все окна у меня газетами заклеены! – выдохнула Танечка со слезами на глазах. – Все! И на кухне, и в гостиной, и в спальне даже!

– Господи… Все? А ты на зиму не заклеивала, что ли?

– Да она стекла, стекла заклеила, понимаете?! Я их еле потом отмыла! – уже вовсю разревелась Танечка.

– Понятно… Не реви! Чего ревешь-то, из дома пропало чего?

– Ничего не пропало. Но зачем стекла-то? Прямо страшно как-то, а у меня тонкая нервная натура, вот и рыдаю от этого…

– И ты думаешь, это Ирина?

– А кто же? Здесь же только она была. Я потом проверила, конечно, не пропало ли чего, все на месте оказалось. Ну а поздно вечером она сама мне позвонила. «Ты, говорит, извини, я что тебя из ванной не дождалась. Ума не приложу, чего ты туда полезла, если гостей звала? Как тебе мой маленький сюрприз с окнами?» Я ей кричу: «Зачем ты это сделала? Это же надругательство!», а она: «Ты, глупенькая, сама своего счастья не понимаешь, я тебе подарок сделала!»

– А подарок-то какой?

– Да я ж вам говорю – окна эти самые! А сегодня она опять звонила, в гости напрашивается, только я… я больше не хочу с ней дружить. И не надо мне такого счастья! Я уж не знаю, чем она там приклеивала эти газеты, но я едва ножом отскребла их. Теперь вот придется к Акакию Игоревичу обращаться, чтобы помог отскоблить…

– Так ты же, говоришь, отскоблила.

– Ну что вы! Только тут. А в спальне? Там такой ужас, такой ужас! Без Акакия Игоревича никак!

– Нет уж, дорогая! Он и в своей спальне ужасы посмотрит. А с Ириной… А ты ничего не выдумала?