Парад теней

— Не получается хорошей беседы, да, Летчик? А какой прекрасный спектакль задумывался недоучкой-режиссером! — На слово «недоучка» Роберт дернулся, но промолчал, лишь судорожно улыбнувшись. Сырцов продолжил: Перед дрожащим от ужаса ничтожеством сверхчеловек, бесстрашно поправший все человеческие и божеские законы, говорит о своем счастье одиночества, о безмерной власти над суетным миром, о презрении к смерти, от страха перед которой трепещет у твоих ног жалкий недочеловек. Здесь, — Сырцов спаренными кистями указал на пол кабины, — я — презренный извивающийся червяк, там, Сырцов задрал голову, глазами указывая на звезды, — ты, немыслимой силой своей вознесенный к звездам. Так ты собирался говорить о себе. Я сказал за тебя, а теперь скажу за себя. О тебе. Ты — загнанный в угол хорек, который в безнадежном положении, в блатной и актерской истерической показухе хочет обмануть себя красивой и роковой позой.

Летчик молчал. Кабина приближалась к земле. Когда миновали выходную калитку и вновь стали подниматься, Летчик опустил пистолет, который всегда был наизготове при встрече с землей. И сообщил бесстрастно:

— Последний круг.

В этот раз молчал Сырцов. Он прикрыл глаза и расслабился. На высоте трехэтажного дома сырцовский башмак угодил в голень сидевшего напротив Летчика, а сам хозяин башмака броском перевалился через невысокий бортик. Сырцов успел сгруппироваться (как-никак бывший десантник) и приземлился на четыре точки, если считать за две спаренные руки. Удар от падения слегка сотряс внутренности, но не до внутренностей здесь было. Спасаясь от возможных пуль Летчика, он трижды перевернувшись, откатился к основанию гигантской вилки, на которой крутилось колесо. Защищенный металлическими конструкциями, он попытался встать и встал. Со всех сторон, хрипя и матерясь, рвались к нему, гулко стуча сапогами, разгневанные уголовники.

— Спокойно! Не стрелять! — приказал глас с небес.

Оставшийся за главного на земле поднял голову. Возносившийся к звездам Летчик морщился от боли и смеха.

— Что с ним делать, Роберт?

— В мешок его, в мешок!

Ушлые уголовники скрутили Сырцова, даже всерьез посопротивляться не дали. Да и что он мог без рук? Мигом подтащили мешок и натянули его на ноги.

— Сырцов, ты меня слышишь? — спросили с небес. Сырцов не ответил. За него ответил главный, взмахом руки потребовавший на время словоизвержения вождя отложить операцию по запихиванию сыскаря в мешок:

— Он тебя слышит, Роберт!

— Не захотел умирать хорошей смертью — умрешь, как обосравшийся кот, в мешке! Прощай, красноречивый сыскарь! Ты умрешь, а я буду жить! — И спокойнее своим уголовничкам (не мог не покрасоваться): — Упакуйте его, а я еще раз Москвой полюбуюсь.

Он был на полпути к Луне, а Сырцов — в мешке, где отвратительно воняло, и он понял, что воняло Севой Субботиным. Шустрые ребята затянули горловину, повалили мешок на бок и, пока небожитель витал в облаках, бесконтрольно принялись молотить мешок ногами, постепенно заводясь и входя в раж.

* * *

Стараясь не шуметь, Дарья открыла дверь, шаря по стене, нашла выключатель, зажгла в передней яркий свет и легкокрылой бабочкой впорхнула в полутемную комнату, в которой никого не было. Включила свет. Вокруг было чисто и прибрано до того, что комната казалась гостиничным номером. Она вернулась в прихожую и рассмотрела себя в зеркале, угасшее свое лицо, усталые собачьи глаза…

— Он просил не беспокоиться, — сказала Дарья. И вопросительно: — А я беспокоюсь?

* * *

В раже они молотили, молотили, молотили ногами ненавистный мешок с ментом.

…Откуда взялись эти в камуфляже, с автоматами наперевес, без лиц? Только черные дыры стволов, как страшные глаза, только страшные глаза, как дыры стволов…

Уголовников взяли врасплох и скрутили вмиг. Лишь главный успел крикнуть:

— Летчик, мусора!

За что и был отключен умелым ударом по темечку рукояткой бебута. Один из чернолицых, тяжелый и мощный мэн, обрушился на Сырцова, сидевшего в раскрытом мешке и еще не чувствовавшего себя живым:

— Ты почему сигнала не подавал?

Сырцов попытался встать и шагнуть из мешка, но запутался и упал набок. На вторую попытку не было сил, и он снизу свистяще, хотя в двух словах, произнесенных им, не было свистящих звуков, спросил:

— Где он?

Летчик, влекомый колесом, достиг зенита. Спросил с высоты громким, поставленным голосом:

— Ты живой, Сырцов? — опередив мэна, замешкавшегося в ответ на сырцовский вопрос.

— Живой! — стараясь, чтобы получилось громко, слабо выкрикнул Сырцов. Но Летчик услышал.

— Жаль. Но ты не победил меня. — Сильный голос гордо подчеркнул слово «меня». — Ты просто передернул карты и выиграл.

— Спускайся, козел! — за Сырцова заговорил громыхающим басом мэн. Спустишься, и поговорим о правилах игры!

Безлицые ребята споро занимались делом: фундаментально паковали придавленных к асфальту бойцов уже не существовавшей команды Летчика; ребятам некогда было смотреть в небеса. Вверх смотрели трое: камуфлированный мэн, измордованный, грязный, все-таки вставший на ноги Сырцов и возникший рядом неизвестно как полковник Махов в штатском.