Парадиз–сити

Этот мужчина был несколько моложе, сильнее и гораздо опаснее, чем его партнер. Вспыхивал как порох и опустошал обойму в мгновение ока. В бизнес он попал менее трех лет назад, после того как вытащил Коллинза из заварухи в одном из танцклубов в южной части Манхэттена, где на того была устроена засада. Результатом этого шага, предпринятого скорее по велению инстинкта, чем из благородства, стали трупы двух наркодельцов средней руки, погибших в перестрелке, а также признательность каморры, выразившаяся в предложении следовать ее указаниям. И Рок Пуллмэн с готовностью выполнял эти указания, в особенности если от него требовалось всадить в кого–нибудь пулю.

— Зачем ему тогда было тащиться на бейсбол да еще с каким–то сопливым латиносом из Бронкса? — спросил Коллинз, не обращая внимания на восторженный вопль болельщиков команды «Метc».

— Не мое дело разбираться, куда и зачем таскается этот старый хорек, — дернул плечом Пуллмэн. — А то, что он пришел сюда с парнишкой… Ну, может, в самом деле захотел провести вечерок на бейсболе. В таком случае мы потратили впустую несколько часов. Ничего страшного.

— В таком случае он пришел бы сюда вместе с парнем, — заметил Коллинз, — а не явился бы отдельно, когда игра уже на четвертой подаче. Не с работы, поди, спешил. Сидел в баре, потом залез в машину, поехал…

— Так, может, мальчишка — связной? Ну, передать там что–нибудь или забрать, — задумался Пуллмэн. — Или еще для чего–то?

— Короче говоря, дело здесь не чисто, — сделал вывод Коллинз. — Бейсбол, парень этот — как–то странно все это выглядит.

— Завалим этого старого пердуна прямо здесь — только слово скажи, — предложил Пуллмэн. — Другой такой возможности у нас не будет. Вот он — перед нами, как на блюдечке. И никого опасаться не надо. Все вокруг ударятся в панику — справа, слева, снизу, сверху. А мы чпокнем его и уйдем спокойненько, будто ничего не случилось. Сделаем это дело и заработаем себе очки, много очков. Может, нас заметят наконец. А то работаем–работаем…

— Если бы от нас хотели, чтобы мы его замочили, то нам прямо так и сказали бы, — возразил Коллинз.

— Нет, этого чувака точно укокошат, — настаивал на своем Пуллмэн, — иначе нас не посадили бы ему на хвост. Вопрос только, где и когда. Давай сделаем это сейчас.

— А вдруг это будет неверный ход? — спросил Коллинз. Он остановил разносчика пива и щедро заплатил за два стакана, в которых, казалось, не было жидкости — только пена. — Ив какой части города тогда прикажешь тебя похоронить?

— Этот тип стал бригадиром, когда нас с тобой еще на свете не было, — рассудительно произнес Пуллмэн, потянувшись за стаканом. — Как раз такого замочить и надо, если хочешь создать себе репутацию. Именно так карьеры делаются. И будь что будет! Главное — завалить, а разбираться потом станем. Может, конечно, и дерьма нахлебаемся, но уж лучше так, чем всю жизнь на побегушках.

Отхлебнув пива, Коллинз бросил взгляд на просторы бейсбольного поля. В ушах его стоял крик зрителей, изо всех сил болеющих за местную команду. Он обдумывал возможные действия. Конечно, самым мудрым было бы четко следовать инструкциям — идти по пятам за Сильвестри, отмечая, куда он направляется, с кем встречается, а потом аккуратно доложить о своих наблюдениях начальству. Более рискованным было сделать то, о чем тебя не просили, — завалить одного из боссов каморры, которого они своим волевым решением занесли в список видов, обреченных на исчезновение. Коллинз понимал, что такой шаг могут расценить двояко: или как мощный и блестящий, или как идиотский и опасный. И ему сейчас предстояло принять решение, по какой дороге идти. Допив пиво, он бросил пустой стакан на бетонный пол.

— Ладно, мочим.

* * *

Сильвестри стряхнул пыль от ореховой скорлупы с черной сорочки и лацканов пиджака, а затем вытер ладонью губы. Он снова взглянул на Фелипе. Парнишка не в силах был оторваться от игры, шедшей с равным счетом. В душе гангстера шевельнулась зависть — к молодости и свободе, к способности безоглядно отдаться какой–нибудь ерунде вроде бейсбола. И еще к чистоте, которой совершенно неведомы тяготы и тревоги преступной жизни. Он был достаточно наслышан о Фелипе и знал, что мальчик хорошо справляется с жизненными трудностями, закален в повседневных передрягах и умеет прятать страх. Парень выпутывался из сложных ситуаций, быстро соображал и в нужный момент принимал правильное решение. В глазах Фелипе Фрэнк Сильвестри прочел ту же яростную сосредоточенность, что гнездилась во взгляде Ло Манто, когда нынешний коп был в том же мальчишеском возрасте. В этом взгляде сквозили решимость и нежелание пасовать перед любой опасностью, какую бы ни подбросила богатая на выдумку судьба. Такую жесткость взгляду придают трудные уроки уличной жизни и боль утрат. Теперь же наступило время в полной мере применить эти уроки на практике.