Парадокс Апостола

— Робер, ты мне как отец. Пойми, для меня это важно. Я вернусь к сентябрю, и мы все решим.

— Не уверен, что в сентябре твое место все еще будет свободно. Это жизнь, сынок, и она заставляет нас выбирать.

Что ж, об этом у него было время подумать. Его настоящее было надежным и многообещающим, будущее — расплывчатым и неопределенным. Но не все решения рациональны, поэтому…

В дверь номера постучали.

На пороге стоял Арно.

— Зашел поблагодарить тебя за то, что выручил с костюмами. Мы так и не нашли этого засранца, появится — шкуру с него спущу.

— Был рад…

— Послушай, организаторы фестиваля попросили помочь с переводом газетного анонса — это первое культурное мероприятие такого масштаба, так что мы надеемся на широкое освещение. Вот текст, сможешь сделать?

— Без проблем, завтра будет готов.

— Спасибо, дружище, ценю твою отзывчивость.

Родиону не понадобилось и пяти минут, чтобы набросать нехитрое объявление на русском:

«16 августа 1997 года стартует третий Международный театральный фестиваль «Лира». В этом году в событии будут участвовать творческие коллективы из четырнадцати стран, а площадкой для встреч с современным искусством станет Национальное театральное объединение Кальви. В программе: драматические постановки, лекции для практиков и педагогов, дискуссионный клуб. Торжественная церемония открытия фестиваля состоится 16 августа в 20.30 в здании музыкального театра «Сирнос» при участии почетного гостя, префекта департамента Верхняя Корсика г-на Лорана Руссо».

Арно с утра так и не появился, поэтому Родион подсунул сложенный листок с переводом под дверь его комнаты, где стояла могильная тишина.

Оставалось еще несколько часов свободного времени, демонтаж декораций и сбор оборудования начинался лишь во второй половине дня. Сначала он хотел было подняться в городскую крепость, но ему внезапно стало скучно: то ли островные красоты начали приедаться, то ли мысль работала в другом направлении.

У него не было готового плана. Он не мог остаться в доме Ланзони, не мог продолжать пользоваться благосклонностью Арно, обретаясь в его театре, не мог и не хотел вернуться в Париж. И главное — не мог без Эвы, которая за эти несколько недель ухитрилась заполнить его собой, странным образом обесценив все его устоявшиеся приоритеты и принципы…

Устав ломать голову, Родион решил освежиться в бассейне, который очень кстати оказался в распоряжении гостей отеля. К нему вела мощеная дорожка. Вынырнув из-за густой хвойной изгороди, Родион увидел две знакомые фигуры. Они сидели на бортике, опустив ноги в воду. Точеные руки оплетали загорелый мужской торс, узкое лицо, чуть повернутое в профиль, нежно улыбалось.

— Я уже было начал тебя ревновать. Ревновать, представляешь? Впервые за столько лет. — Голос Арно звучал натянуто, но при этом не выдавал явного волнения.

— К кому?! — Эва откинула голову, небрежно поправляя ржавые волосы. — Он же мальчишка, романтичный щенок. Славный, по-своему забавный, но такой предсказуемый…

***

Косой летний дождь преобразил город в считаные минуты, опустели веранды парижских брассери, улицы и скверы. Цвет величественных зданий сделался унылым и вселял тоску. Выходить из дома не было желания, несмотря на то что тянулась уже вторая неделя его добровольного затворничества. Дружелюбный Карим, владелец соседней продуктовой лавки, пару раз заносил ему продукты и свежие газеты.

«Самая большая ложь — это неверно понятая правда»[11]. Таким был пролог к новой книге, которой он развлекал себя все эти дни. Хорошо, что правда эта открылась ему вовремя, хотя пока было не совсем понятно, как с этим жить. Кроме того, Родион не мог дозвониться до своего издателя, чтобы извиниться и сообщить ему, что готов приступить к работе. Как и большинство парижан в это время года, тот уехал в отпуск.

Заварив кофе, он развернул свежий номер «Республики». Всю первую полосу занимала статья под кричащим заголовком:

«Корсика атакует: циничное убийство префекта Лорана Руссо».