Парадокс чести

Чингетай спустился и повалил один из факелов, который зацепил следующий в линии, а тот следующий, и так далее. Дым лавиной устремился из распадающегося квадрата, вынуждая легкие судорожно сжиматься, а глаза слезиться. На несколько мгновений взору открылись просторы сакрального пространства внутри, покрытого узорами знаков Четверых, напоминающих собой множество раскаленных, искажённых жаром расщелин. Затем всё помутнело и смазалось. Из дымки появилась Земляная Женщина.

Следом за ней шли шаманы, тащившие за собой козла. У кромки колодца они подняли его в воздух и перебросили через край. Испуганное блеянье животного эхом отдавалось в шахте всю его дорогу до дна. Затем земля коротко вздрогнула. На этот раз не возникло потребности в каком-нибудь другом козле отпущения, чтобы насытить Змею.

— Дорогой сыночек, — сказала Рвагга, хватая Хатча за руку. Он попытался вырваться на свободу, но это было так же просто, как и сдвинуть Ратиллиен с его оси. — Идём, я представлю тебя твоему отцу.

Это звалось «одурачивание смерти». Сгоревшему Человеку полагалось принять нового любимчика и любовника своей подруги в качестве своего собственного сына, что отнюдь не свидетельствовало о его остром уме и проницательности.

— Сын мой, — отозвался он землетрясущим рокотом. Там стояли и Чингетай, и неясные очертания стреляющей красным, чёрной фигуры, накладываясь друг на друга.

Их головы повернулись к Джейм. — Мой дурак.

— Ладно, ладно, — сказала она, заходясь кашлем. — Только не надо меня все время тыкать в это носом.

Чингетай встряхнулся, испустив чёрное облако золы.

— А, что я такое говорю? Мой внучатый зять.

Джейм почувствовала, что у неё отваливается челюсть. — Что?

— Теперь, когда твоя служба Земляной Женщине окончена, пришла пора тебе остепениться, а у меня как раз есть для тебя отличная домикохозяйка.

Земляная Женщина схватила Джейм за руку и потащила через рассеивающуюся дымку. Чингетай шагал следом. Перейдя на другую сторону они обнаружили, что оказались в деревне перед общим подземным залом. Чингетай схватил изумлённую Прид и вытолкнул её вперёд.

— Внучка, узри своего нового мужа-по-дому!

Их появление в домике приветствовал громогласный рёв. Ряд за рядом, нисходящие вниз, концентрические ряды лиц поворачивались в их сторону, поднимая медовые кубки. Здесь были сплошь одни женщины. Притаившиеся у дверей мужчины попытались, не слишком усердно, освободить жениха, но были отброшены назад ливнем еды, которая и послужила им ужином. Джейм и Прид сидели бок о бок, наполовину оглушённые шумом, не имея ни малейшего понятия, что можно было друг другу сказать.

— Мёд горький и сладкий! — кричали женщины, поднимая свои кубки. — Жареный кролик для плодовитого союза!

— Об этом можно не беспокоиться. — Одна из женщин, носящих мнимого ребёнка Джейм, поднялась с места, демонстрируя свой круглый живот, её примеру последовали остальные. Все они выглядели очень довольными собой, когда зал взорвался криками одобрения.

Прижав одну руку к своему животу, Бабка Сид отдала Джейм салют. — За успех Любимчика!

— Что? — спросила Прид, видя гримасу Джейм.

— Я ещё не готова стать отцом.

Сид жестом показала ей встать и, когда она подчинилась, энергично стукнула разок палкой по каждому плечу, а затем резко по голове.

— Ауч, — сказала Джейм, пока толпа ревела поздравления. — А это ещё зачем?

— Чтобы скрепить договор и напомнить тебе, что твоей новой жине дозволяется бить тебя только трижды, палкой, не большей, чем эта. Если она переборщит или если ты пожалуешься мне больше трёх раз, брак аннулируется.

Джейм поймала взгляд Прид. Затем они обе поспешно отвернулись прочь, заливаясь краской. Джейм сделала глубокий глоток, чтобы только чем-то заняться. Однажды она поклялась никогда больше не напиваться, но сегодняшнее событие определённо было исключением. Её голова начала кружиться.

Праздник наконец-то подошёл к концу и их отвели, под довольно неблагозвучную песенку и выкрикиваемые советы, к дверному проёму домика, в который их и затолкнули. На лестнице Джейм потеряла опору под ногами и, ругаясь, растянулась у её подножия. В конце концов, суматоха наверху удалилась.

Джейм огляделась по сторонам, в ушах у неё всё ещё звенело. В приподнятом очаге горел огонь, а свечи окружали одну из двух спальных земляных полок, обставленную лучше другой. В остальном домик казался давно покинутым, с толстым слоем пыли по углам и заплесневелым душком от старых гобеленов. В дальнем конце комнаты пауком громоздился остов большого ткацкого станка.

— Твоей матери? — спросила она Прид.

— Да. — Несмотря на тёплый воздух, девушка мелко дрожала, обхватив себя тонкими руками. — Я обычно сидела под ним и наблюдала, как челнок летает туда-сюда. Моя мать была лучшей ткачихой деревни. Стены Бабки увешаны её работами. Я не была здесь с тех пор, как она умерла. Здесь пахнет как, как.

Её зубы клацнули друг о друга.

— Это было очень давно, — сказала Джейм, тряся головой, чтобы прочистить мозги. — Я чую только прошлое.