Парадокс Севера

Я притворилась, что пытаюсь открепить свою, но на самом деле мне просто хотелось хотя бы глазком посмотреть на их любовь. Антон коснулся ее губ мимолетно, перехватывая из рук стаканчик с горячим чаем, а у меня защемило сердце. Потому что того, о ком оно болело, здесь не было. Он сидел один, пока другие веселились.

— Я пойду, Макса выловлю, — обратился Страж к Адель. — Через полчаса подтягивайтесь.

И мы с ней остались одни. Я подошла к столу, грея руки о пластиковый стаканчик.

— Зря ты ждешь, что он под тебя прогнется, — вдруг сказала Адель. — Не дождешься.

— Что?

Я замерла, так и не успев донести чай до рта.

— Просто хочу предостеречь тебя заранее. Такие люди, как Север, никогда не могут принадлежать кому-то. Они самодостаточны, им не нужен другой человек, чтобы чувствовать себя цельными. А Виктор полностью оправдывает свое прозвище. Холод, исходящий от него, притягивает, потому что за ним скрыта сила, но он никогда не перестанет оставаться холодом. Поэтому тебе придется смириться. Если хочешь быть с ним, не жди от него горячих признаний.

— Почему ты говоришь мне это?

Адель подняла глаза. Большие, светлые. Глаза того, кто распахнут навстречу этому миру, не ожидая от него подвоха. Взгляд, какой я не могла себе позволить, наверное, никогда.

— Потому что ты ему нравишься. Очень, — спокойно произнесла она. — Я сразу обратила внимание, как он на тебя смотрел. Мне кажется, я заметила это даже раньше его самого. Женщины всегда такое видят.

Я не понимала, почему она говорит мне эти вещи. Ведь разве, расставшись, люди не оставляют друг друга в прошлом? И лишь когда она сказала: «Он никогда не улыбался раньше… А теперь начал», — поняла, он все еще ей дорог.

Она сама была счастлива. Я видела, как рядом с Антоном ее глаза светились. И хотела такого же счастья для Северова.

— Поэтому ты выбрала Антона? — спросила я.

— Я не выбирала его, — ответила Адель, озаряясь непривычно широкой улыбкой. — Просто в какой-то момент поняла, он единственный, кто все это время по-настоящему был рядом. Относился ко мне как к чему-то важному. И на этот раз дело не во внешности. Мне кажется никто и никогда не касался меня с таким трепетом. А потом… — ее улыбка вдруг стала по лисьи лукавой. — Ты видела его без майки?

И громко мелодично рассмеялась.

Это было странно и так необычно. Я ждала чего угодно — презрения, зависти, жалости, но никак не дружескую руку, протянутую ладонью вверх.

Улыбнувшись, я произнесла:

— Знаешь, все это время я представляла тебя иной.

— Наглой стервой? — снова рассмеялась она.

— Нет, — я опустила глаза. Откровенность за откровенность. — Опасалась, что ты будешь меня ненавидеть.

Адель вылила остатки чая в кусты, и принялась закручивать термос.

— Знаешь, — сказала она, — должна все-таки существовать в мире женская солидарность. Без грязи, зависти и предательства. Тем более, когда мы все, наконец, обрели то, в чем так долго нуждались. Я читала, что в одном из университетов, кажется где-то в Бельгии, девчонки придумали собственную систему знаков, не понятную парням. Что-то кажущееся несущественным, вроде… просьбы одолжить зубную нить. И если кто-то просит об этом, значит ему необходима помощь. Было бы здорово, если бы что-то подобное появилось и у нас.

— Очень жаль, что в Карточной Долине все работает в точности до наоборот.

— Кто-то должен быть первым, — сверкнув улыбкой, она закинула сумку на плечо. — Идем.

— Давайте без меня, — крикнула я ей вслед и, схватив клятую доску, побежала обратно к гостинице.

«Кто-то должен быть первым», — все ещё звучали в голове её слова.

На улице было сыро и промозгло, а я не надела перчатки. Виктор сидел на скамейке в деревянной беседке напротив леса, смотря куда-то вдаль. И хотя, на нем был надет серый капюшон, скрывающий волосы и лицо, я знала, это он.

— Говорят, здесь до сих пор водятся бизоны, — смущенно сказала я, подходя ближе и не зная, с чего начать.

— Пока не пробежало ни одного, — не поворачиваясь, ответил Виктор.

Я села рядом.

Обычно, когда мы встречались по ночам, у нас не иссякали темы для разговоров, сейчас же мы оба будто вдруг позабыли родной язык.

— Теперь веришь, что я говорил правду?

— Теперь верю, — тихо ответила я и тут же задала другой вопрос: — Зачем это все? Тебе ведь должно быть тяжело видеть их вместе.

Север пожал плечами.

— Нормально. Я изначально думал, будет хуже.

— Но ты мог не затевать эту поездку.

— А иначе ты бы мне не поверила.

— Хочешь сказать, что сделал это исключительно ради меня?

— Хочу сказать, что ценю свое время.

И он снова закрылся в эту свою привычную раковину, разменяв столь хрупкую искренность на несокрушимость собственного сердца.

Я опустила глаза.

— На этих двоих достаточно посмотреть своими глазами, чтобы все понять. И никаких слов не понадобится.

Это было правдой. Не заметить их страстность мог лишь слепой.

— И что теперь будет дальше? Когда мы вернемся обратно, в академию.

— А дальше… — его голос прозвучал собранно и глухо. — Тебе решать.