Парадокс Севера

— Откуда она у тебя?

— Ездил домой. Думаю, он бы хотел, чтобы она принадлежала тебе.

Я зажмурилась до рези в глазах. Попыталась вдохнуть, но не нашла воздуха.

Было бы куда проще, поделись мир на черное и белое. Не пришлось бы разрываться, пытаясь отыскать в чужом сердце правду. Потому что с некоторыми это слишком сложно…

— Я еще кое-что хотел отдать.

Он протянул мне белую карточку, пятую по счету, только на этот раз на ней было написано «Прости».

— Переверни, — попросил Север.

«Кофе?» — было сказано на обороте.

— Пожалуйста, — добавил он, улыбнувшись краешком рта. Это была коварная улыбка. Крайне.

И я понимала, что снова падаю — попадаю в очередную ловушку. А все, что мне нужно — вернуться домой, завернуться в плед и, сидя на подоконнике, греть ладони о чашку с горячим шоколадом. А если заесть все пирожным, то вообще замечательно.

— Не думаю, что это хорошая идея. Честно, мне «тебя» по горло хватило. Если еще хоть раз нас увидят вместе, на завтра мне придется от твоих поклонниц отбиваться палкой. Может конечно это звучит не так уж и плохо, и может быть даже весело, но нет, Северов, хватит.

Видимо, моя речь его повеселила, потому что на лице мелькнула тень улыбки. Я проигнорировала волну дрожи, что она вызывала. Желая, чтобы она была отвращением. Вот только сравнив, понимала, это не оно.

— Конец дня. В коридорах уже никого, — произнес Виктор.

— Всегда найдется кто-то. Тебе ли не знать?

Наклонив голову, он надел маску обратно и протянул руку. Ту, что не была скрыта перчаткой.

— А если никто не узнает? — спросил он.

Мы сидели в крошечном кафе в центре. Пахло можжевельником и корицей, а за окном чадили фонари.

Зал был практически пуст. Лишь несколько фрилансеров корпели за ноутбуками, да пара влюбленных обнималась в углу. Но им не до кого явно не было дела. Даже до нас, до безумия странных, сбежавших с тренировки фехтовальщиков, все еще в белых костюмах. Таких же белых, как не долетающий до земли снег, тут же переходящий в дождь.

— Так почему именно волк? — спросила я, кивнув на серебристую рукоятку трости, что вместо шпаги привычно сжимал Виктор.

После нашего поединка Север снова стал прихрамывать, от чего я ощущала слабый укол вины где-то под ложечкой. Но с другой стороны, не я же устроила весь этот маскарад с переодеваниями.

— А почему нет?

— Потому что не напоминает тебя, — пожала я плечами. — Я бы другую выбрала.

— Ты меня не знаешь.

Слишком мягко. Слишком интимно. По рукам побежали мурашки от бархатного голоса. За время, прошедшее с нашего выхода в клуб, я уже успела позабыть каково это. Не хотела искать скрытый подтекст там, где его никогда не было, но почему-то именно он мне все время и мерещился.

— Почему ты до сих пор хромаешь? — осмелилась я, рассматривая пальцы его левой руки, оплетающие рукоять трости. Длинные, аристократичные в такой степени, которая и не снилась даже королям.

— Замена коленного сустава. Тяжелая реабилитация. Очень долго не хотела эта металлическая дрянь со мной сживаться.

— И это навсегда?

— Надеюсь, нет.

Официантка поставила передо мной большую чашку капучино с корицей и кусочек вишневого пирога. А перед Севером черный кофе.

— Значит, ты тоже занимался фехтованием? — спросила я, помешивая ложечкой пышную пенку.

— Совсем немного, — ответил он. — Я, как и брат, начинал у твоего тренера. Так что… можешь считать его моим сообщником.

Я против воли нахмурилась.

— Северов, ты заставишь перестать верить во все человечество. — Вышло слишком едко, но мне не хотелось смягчать, ведь он сам разрешил задавать ему любые вопросы. — Скажи, остались ли в этом мире люди, которых ты не смог бы купить?

Он откинулся на спинку стула, не спуская с меня глаз.

— Ты ошибаешься, — ответил совершенно спокойно. — Большинству плевать на деньги.

— А на что не плевать?

— Уважение. Валюта гораздо труднее зарабатываемая. А твой тренер меня знает с тех лет, с каких я сам себя плохо помню.

— Видел бы он тебя в момент нашего поединка, — не скрывая улыбки, произнесла я. — Устыдился бы.

— Да ладно, — отмахнулся Север. — Для того, кто не занимался почти тринадцать лет я был не плох.

— Снова себя нахваливаешь?

— От тебя ведь не дождешься.

Я покачала головой, поболтав ложкой в собственном кофе.

— Привык, что тебя все любят?

— Считаешь такое возможно?

— А разве нет? Посмотри на себя. Если не восхищаются, то завидуют. Если не завидуют, то уважают. Если не уважают, то боятся.

Север ухмыльнулся.

— А тебе не приходило в голову, какова цена? Разве ты сама не считала пару недель назад, что все это просто свалилось мне на голову?

— Разве не этого ты добивался? — парировала я. — Чтобы все выглядело именно так?

— Возможно, — пожал он плечами. — Но вряд ли кто-то в академии представляет, чего все это стоит.

Я не сдержалась:

— И чего же?

— Одиночества.

Мы замолчали.

Даже люди в кафе как будто притихли, ожидая от кого-то из нас нового хода. И почему мне казалось, что я проиграла эту партию?

Я глубоко вздохнула, набираясь смелости.

— Почему? — спросила неуверенно. — Почему ты рассказываешь об этом именно мне?