Парадокс времени

— Элфи, не забывай, у нас обычное рутинное задание. Просто спустись вниз и проверь состояние датчика. Этим штуковинам почти двести лет, и проблема, скорее всего, заключается в банальном перегреве. Тебе надо только отправиться туда, куда я скажу, и сделать то, что я скажу. Никакой беспорядочной пальбы. Понятно?

Элфи фыркнула.

— Теперь я понимаю, почему Кобыллина в тебя влюбилась. Она не устояла перед твоим обаянием.

Жеребкинс тихо заржал.

— Я больше не встаю на дыбы по любому поводу. Женитьба сделала меня мягче.

— Мягче? Если ты проведешь десять минут в одной комнате с Мульчем и не начнешь бить копытом, я в это, пожалуй, поверю.

Гном Мульч Рытвинг успел побывать Жеребкинсу и Элфи и врагом, и партнером, пока наконец не сделался другом. Самое большое удовольствие в жизни он получал, набивая брюхо, а также доводя своих многочисленных врагов, партнеров и друзей до белого каления.

— Ну, для достижения такой мягкости потребуется несколько лет супружеской жизни. А лучше несколько веков.

Окаймленный белоснежной пеной прибоя остров занимал уже почти весь экран. Как бы Элфи ни хотелось еще покружить в небе и потрепаться со старым другом, настала пора прекратить болтовню и приступить к выполнению задания. А ведь они разговаривали по-настоящему едва ли не впервые после ее возвращения с Гибраса. Жеребкинс продолжал жить своей жизнью, для Элфи же три года отсутствия проскочили в несколько часов. Она совсем не постарела, но все же считала это время украденным у нее. Полицейский психиатр сказал бы, что капитан Малой страдает от депрессии, вызванной смещением внутренних координат из-за перемещения во времени, и выписал бы тонизирующие инъекции. Впрочем, Элфи доверяла уколам счастья ничуть не больше, чем мозговым имплантатам.

— Захожу на цель, — доложила она.

Первую сольную операцию после возвращения с острова демонов следовало выполнить безупречно. Пусть это всего лишь Кракенский Дозор.

— Понял тебя, — ответил Жеребкинс. — Датчик видишь?

На острове располагались четыре биодатчика, передававшие информацию на Полис-Плаза. Три индикатора пульсировали мягким зеленым светом на дисплее забрала. Четвертый горел красным. Тому могли быть разные причины, но в любом случае все показатели существенно превышали норму. Температура, частота сердечных сокращений, мозговая активность — все достигло опасного уровня.

— Вероятно, он действительно неисправен, — хмыкнул Жеребкинс. — Иначе показания остальных датчиков выглядели бы по-другому.

— Вижу его. Отчетливый сигнал.

— Хорошо, включи экран и иди на сближение.

Элфи сильно, до хруста шейных позвонков, крутанула головой влево, вводя себя в магическое состояние. На самом деле необходимость в подобном движении отсутствовала, поскольку магия являлась по большей части функцией мозга, но у всех подземных жителей имелись собственные приемы ее активации. Через мгновение эльфийка ощутила, как тело, наливаясь волшебной силой, начинает вибрировать так быстро, что глаза не в состоянии его увидеть. Костюм определил частоту вибрации и усилил ее настолько, что для закрепления эффекта хватило одной-единственной искорки магии.

— Я невидима и приближаюсь к цели, — доложила она.

— Понял, — ответил кентавр. — Элфи, будь осторожна. Запись будет просматривать сам майор Келп, поэтому постарайся не нарушать правила.

— Хочешь сказать, что иногда я позволяю себе отступать от буквы устава? — Судя по тону капитана Малой, одно лишь упоминание о подобной возможности приводило ее в ужас.

Жеребкинс хихикнул.

— Ну, скорее всего, у тебя и самого-то устава нет. А если и есть, то ты вряд ли когда-нибудь открывала его.

«Угадал», — подумала Элфи и устремилась к поверхности Уунисаари.

Самыми крупными млекопитающими на Земле принято считать китов. Но это неверно. Кракен может достигать пяти миль в длину и играет важную роль в скандинавских легендах начиная с тринадцатого века, когда в саге об Орваре-Одде впервые упоминается вызывающий ужас лингбакр. Ранние описания кракена являются наиболее точными: морское животное размером с небольшой остров, причем опасность для кораблей представляет не само существо, а водоворот, возникающий при стремительном погружении кракена в океан. Но к Средним векам легенда о кракене смешалась с легендой о гигантском кальмаре, причем каждому существу приписывали самые ужасные черты другого. Кальмара изображали огромным как гора, у мирного кракена отросли щупальца и развилась кровожадность, достойная самой прожорливой акулы.

Сложно нарисовать картину, более далекую от истины. Кракен — безобидное создание, главными средствами защиты для него являются размеры и прочная броня. Газовая и жировая прослойки окружают мозг размером с небольшую дыню — его вполне достаточно, чтобы животное осознавало необходимость кормиться, ну и когда-нибудь сбросить панцирь. Под коркой скал, водорослей и кораллов кракен более всего напоминает обычный морской желудь, правда, в его скорлупе легко поместится олимпийский стадион или даже два.