Парадоксия: дневник хищницы

При своих шести футах семи дюймах он возвышался надо мной, как каланча, и его густой баритон неожиданно рассыпался смехом сопрано. Одно время мы фачились с ним регулярно — примерно раз в дне недели на протяжении нескольких месяцев. Обычно — под кайфом. В перерывах между другими еблями. Меня привлекали его бисексуальные наклонности, и он часто рассказывал мне о своих похождениях в ярких деталях. Под строгим секретом. Но хранить эти секреты было сплошное мучение. Было до чертиков сложно не разгласить всем и вся такие пикантные и аппетитные подробности из его личной жизни, как, например, регулярные визиты в травмпункт, где ему вынимали из задницы всякие посторонние неодушевленные предметы. Баллончики с дезодорантом, крышечки от шампуня, пластмассовые игрушки.

Джемс спросил, не хочу ли я выпить. Указал на диван, сказал: «Располагайся», — а он сейчас все принесет. Он скрылся в кухне и через минуту вернулся с большой банкой меда. Встал надо мной и со смехом облил меня этим жидким коагулянтом, так что я чуть не утонула. Мед вскипел у меня на губах — живой дышащий организм, обволакивающий мне горло. У меня было такое чувство, что сейчас все мое тело будет забальзамировано в липком и сладком мумифицирующем ритуале в исполнении этого смеющегося Ларча. ((прим.переводчика: может быть, имеется в виду дворецкий семейства Адамс, семифутовый великан-зомби, напоминающий Франкенштейна, герой сериала и двух художественных фильмов про семейку Адамс.))

Ругая меня, словно я — вредная маленькая девчушка, которая специально испачкала свое нарядное праздничное платье, он заявил, что немедленно меня вычистит. Ласково сунул палец мне в рот, разлепив мои липкие губы. Весь его палец был в меду и моей слюне. Он облизал его — обольстительно. Потом встал передо мной на колени. Его толстый и плоский языки по-женски пухлые губы щекотали мне шею, его опьяняющий рот вычерчивал странные иероглифы у меня на коже, опускаясь к груди. Он приклеивал губы к моему подслащенному телу, и густой мед растворялся на нашей коже. Он рисовал на мне тайные символы — языком и зубами. Сосал и прикусывал мои твердые маленькие соски, пока мне не стало казаться, что я сейчас вырвусь из тела и воспарю в небеса. Большое, медлительное животное, смакующее свежее мясо.

Где— то ближе к полуночи мне вставило в третий раз. Через двенадцать часов после того, как я заглотила продукт. По-прежнему -полный улет. Мы вместе приняли душ, как развращенные брат и сестра, которые замышляют очередную проказу и думают, чем бы таким нехорошим еще заняться. Мы решили устроить оргию. Во главе с нами, любимыми. Завернутые в полотенца, как в сари и тюрбаны, мы засели обзванивать всех знакомых. Не взирая на то, занимались мы с ними когда-нибудь сексом или еще нет. Звали их в гости — исключительно поебаться. После первых отказов, мы совсем уже обнаглели и принялись набирать номера наугад — как в лотерее. Наша надрывная истерия и маньячные интонации служили гарантом того, что наше заманчивое предложение так и останется без ответа.

Немного разочарованные, мы уже собрались трахнуть друг друга за неимением других вариантов, и тут наше внимание привлек велосипед, оставленный, видимо, хозяевами квартиры в пустом встроенном шкафу. Нам вдруг пришло в голову, что это — самое нелепое приспособление из всех, которые только можно придумать. Ошеломляющее открытие. Вооружившись тупыми кухонными ножами, мы принялись его разбирать. Сняли колеса, свинтили ободы, вынули все спицы; открутили сидение и руль. Заходясь идиотским смехом, мы швыряли детали в окно — на залитый бетоном дворик в трех этажах внизу. Металлический лязг и скрежет были для нас колокольным звоном на семейном пикнике. Мы буквально катались по полу от смеха, когда очередная бесполезная деталь падала за борт, и выкрикивали строфы и строчки из поэзии для детей и юношества.

Отрубились мы только в четыре утра, после пары часов легкой дружеской ебли. Полностью выдохшиеся от смеха, изможденные, сильно под кайфом — мы, наконец, сдались. Проснулась я через пару часов и с удивлением обнаружила в квартире твоих полицейских в бронежилетах. Они пили дымящийся кофе, непринужденно болтали и восхищались моей голой задницей. Я была без понятия, сколько они уже здесь торчат. Удивительно, как они не воспользовались моим полукоматозным состоянием. Хотя, может быть, и воспользовались — я была так пьяна, что все равно ничего бы и не заметила. Я спросила, не найдется ли у них кофе и для меня тоже. Они расхохотались. Мол, у них найдется и чего получше, чем кофе… я выдала беззлобную добродушную шутку, что если они набирают призыв, то они приземлились не на той планете. У меня уже есть работа, спасибо. И что они здесь забыли, вообще? Они сказали, их вызвали разобраться с «нарушением безобразия». Звонок поступил шесть часов назад.

Наша доблестная полиция, как всегда, поспевает вовремя.