Парадоксы мозга

Принцип единоначалия – необходимое условие работы мозга. Когда срочно требуется принять решение, дискуссии недопустимы. Малейшие разногласия сводили бы на нет совместные усилия больших полушарий мозга по выполнению важнейших психических функций. Ведь на судне – один капитан, распоряжения которого обязательны для всей команды. Автомашиной единолично управляет один водитель. Если бы их было двое, число аварий на транспорте возросло бы в десятки раз. Вот почему между большими полушариями головного мозга так четко разграничены обязанности, и, действуя одновременно, они никогда друг другу не мешают, зато на взаимопомощь не скупятся.

И совсем неудивительно, что на нашей планете нет многоголовых существ. Они просто не выдержали бы конкуренции с одноголовыми. Хотя человеческий мозг имеет два полушария, психические процессы формируются у нас иначе, чем у животных, подвергшихся перерезке мозолистого тела, и тем более не так, как у Змея Горыныча. Стиль и принципы работы человеческого мозга заимствованы у одноголового, но двуликого Януса. И в этом наше счастье. Даже для решения наших обычных повседневных дел единый мозг, один ум определенно значительно лучше, чем несколько.

Итак, специализация больших полушарий человеческого мозга – это не случайная ошибка природы, не забавный парадокс, а насущная необходимость, столбовой путь развития нашего мозга.

Вынужденный шаг Вместо эпилога

Успехи в изучении мозга, достигнутые за последние пятьдесят лет, позволили узнать о нем значительно больше, чем удалось выяснить за весь предшествующий период развития науки. Особенно заметны успехи в изучении деятельности самой маленькой структурной единицы мозга – нейрона. Открытия, сделанные на нейрональном и молекулярном уровнях изучения мозга, позволили понять самые общие, основные механизмы его функционирования и перейти к расшифровке механизмов элементарных психических реакций у животных с наиболее просто устроенной нервной системой.

Сейчас уже не приходится сомневаться в том, что мы сумеем разобраться в тонкостях работы просто устроенного нервного ганглия моллюска, но мозг человека имеет массу своих специфических тайн и секретов. Окажутся ли они доступны нашему пониманию? Давайте сделаем последний экскурс в прошлое, чтобы на примере выдающегося представителя науки, шведского естествоиспытателя XVIII века Карла Линнея еще раз прикоснуться к логике развития науки.

Первой любовью Линнея была ботаника. Еще будучи совсем молодым человеком, он принял участие в экспедициях на острова Балтийского моря и по Лапландии, во время которых основательно изучил растительный мир этих регионов нашей планеты. К его удивлению, собрать образцы местной флоры оказалось проще, чем потом в связном и систематизированном виде рассказать о своих сборах. Сделать это не позволяла существовавшая в то время неуклюжая система классификации живых организмов. Поэтому он ограничился публикацией краткого рассказа о своих коллекциях, на пять лет отложив выпуск полного издания «Флора Лапландии».

Прежде чем приступить к подробному описанию всего собранного материала, Линней ни много ни мало засел за создание фундаментального произведения «Система природы», однозначно определившего последующий подход биологов к описанию живых объектов. В своем труде он сформулировал новый принцип классификации «трех царств природы» – минералов, растений и животных. В его системе каждый минерал, каждый растительный или животный организм заняли отведенное им место.

Классификация Линнея вобрала в себя все элементы живой и мертвой природы Земли. Ею оставался не охваченным лишь человек. Хотел Линней этого или нет, но человека тоже необходимо было куда-то «приткнуть». Но куда?

Логика научного подхода к любой проблеме такова, что не оставляет нам места для произвольного выбора. Это в полной мере относится и к систематике животных, созданной Линнеем. Она позволила каждому животному дать точное научное описание, указать вполне определенное место среди родственных видов живых существ и сформулировать его научное название. Применив к человеку сформулированные критерии, Линней получил такой результат, что не рискнул познакомить с ним научную общественность. Только двадцать лет спустя, подготавливая к выпуску уже десятое издание своей «Системы», он пошел на включение в нее человека. Линней был великим ученым и, конечно, не мог покривить душой. Человек он отвел место там, где ему и полагается быть, – среди прочих живых организмов нашей планеты, хотя и на фланге класса млекопитающих животных, но все же среди них, отнеся его к приматам, то есть поместив в один отряд с обезьянами.