Параграф 78

Всё, уже включился чисто спортивный интерес (потому что практически — вышел из дома (шарахнув дверью), две минуты налево, кафе «Якорь») — найдётся ли в этом доме что-то пожрать усталому мужу, который пришёл с работы, отчитав шесть часов молодым мокроусым майорам, и вообще?..

Поискал. Нашёл.

Сделал сразу две находки. Или совершил? Или произвёл? В общем, «две взаимосвязанных вещи, две!..» Нет, не сигареты и спички, как вы подумали, пошляки. В морозилке завалялся какой-то полуфабрикат для разогрева в СВЧ, а под холодильником — я и увидел-то их только потому, что полез в нижний, практически не используемый отсек, — валялись листовочки от лекарств. Зачем-то я их поднял и развернул.

Одна — от каких-то новых (и наверняка дорогих, и наверняка бесполезных) таблеток для похудания, другая — аннотация на «Триэнел», его Лиса пьёт от мастопатии. Грудь большая, тяжёлая, болит. Вот она его и трескает. Две таблетки в неделю.

И я бы смял эту бумажку и выкинул, но вдруг зацепился глазом за какой-то четвёртый или пятый пункт в графе «показания к применению»: «Предупреждение нежелательной беременности»…

Засунул полуфабрикат в СВЧ. Включил. Агрегат загудел.

Наверное, Лиса до этого дремала, а тут проснулась. Арка у нас, я говорил уже. Диван — большой такой, белый, — стоит спинкой к кухне. Так что Лиса валяется на диване, а перед ней на HSD два с половиной на полтора (мой месячный оклад, между прочим; деньги, как известно, счастья не заменяют, но помогают обходиться без него) две лесбиянки раскрашивают друг дружку красками.

(Это я тогда в раздражении так увидел. На самом деле Лиса смотрела-таки именно «Красную планету — 2», и это были не лесбиянки, а вполне нормальные девки из шоу, ликующие от только что состоявшейся удачной высадки на Марс и нам, зрителям, показывающие, как они ликуют там у себя в невесомости…)

Вот на фоне этих радужных голых девок появляется толстенькое плечо и голова в торчащих рыжих перьях, голова приоткрывает глазки и спрашивает:

— Ты как?

И надо что-то ответить.

13.

Я был идиотом тогда. Ну, не только тогда…

Отматываю время назад. Поднимаю с пола листовку и читаю её всю. В качестве противозачаточного средства дозировка по одной таблетке в день… внимание: применение по схеме через два дня на третий сколько-нибудь надёжного контрацептивного эффекта не обеспечивает… и так далее. Но это я сейчас такой умный. Когда уже… Ладно, проехали.

Отвечаю:

— Бывало и получше.

Голос гнусный. Сам провоцирую скандал — тем более, что с Лисой это не фиг делать.

— Что-то случилось?

— Случилось… — цежу. — Я тут обнаружил нечаянно, что в доме… что в нашем доме чистые только кастрюли. И ещё холодильник.

Молчу. Потом поясняю:

— Чистые — в смысле, там ничего нет.

Она перелезает через спинку дивана и мгновенно оказывается рядом. Есть у неё такое умение: мгновенно оказываться рядом. Какая-то нечистая сила. Японская ведьма Садако.

— Я не успела помыть посуду.

— А приготовить пожрать?

Она вроде как пристроилась к столу, чтобы с него убрать, — и теперь охотно прекращает это занятие.

— Так, началось…

— Скорей бы кончилось?

— Ну, типа того.

Я подаю ей листовку.

— Особенно мне нравится слово «нежелательной»…

Она садится и смотрит — не столько на меня, сколько мимо. Потом говорит:

— Там у тебя…

— А ведь я даже успел поверить твоему врачу. И давно?..

— Там сейчас…

— И давно ты их пьёшь?

— Ага.

— Понятно.

— Ну вот, теперь ты всё знаешь. Можешь заказать мне песню по радио. Кстати, вот-вот…

— Мне в этом месте надо смеяться?

Она внимательно смотрит мимо меня.

— Лиса!

Медленно переводит на меня взгляд. Откидывает волосы со лба. Глаза опухшие, белки в красных сеточках.

Вообще-то у неё глаза красивые, редкого в наших краях светло-зелёного цвета. Но когда они такие, как сейчас, — они страшные, будто варёные.

— Я, кажется, просила меня так больше не называть… — цедит медленно и опасно.

— А как тебя называть? Может, крошкой? Или рыбкой? А?

Лиса выуживает из-под стола квадратную бутылку скверного эстонского «Баллантайна» — его легко отличить от настоящего по поносному оттенку жидкости, — наливает в залапанный пивной бокал и снова смотрит мимо меня.

— Что-то долго…

Я беру бокал и выплёскиваю пойло в раковину. Она выпячивает губу.

— Хотела бы я знать, что тебя больше злит, котик, — говорит она медленно. — Что я типа хочу выпить или что я типа не хочу детей?

И я должен ответить.

14.

— Могу сказать, рыбка. Больше всего меня злишь ты.

— А, — говорит она с облегчением. — Это легко пережить. К тому же у меня сейчас месячные, так что, котик, пойди подрочи.

И в этот момент в микроволновке взрывается та дрянь, которую я сунул разогреваться. Явно что-то с кетчупом внутри, — потому что стекло изнутри заляпано киношной кровью и киношными внутренностями. Они сползают, шипя и пузырясь…

Мы некоторое время пялимся на это непотребство. Потом Лиса вздыхает:

— Н-да. Жизнь в целом не задалась…

Я знаю, что если я сейчас ударю её, то убью. Несмотря на все её навыки. Просто я тяжелее, сильнее и опытнее. Мне придётся повозиться, но я её убью. Поэтому я сажусь напротив, любуюсь ею (исключительно как явлением природы) и говорю: