Парализатор

Тиски бросается к двери, смотрит в глазок и поворачивает ручку замка. Несколько секунд он раздумывает, потом хватает Марго и заламывает ей руку. Девушка стонет от боли, а Тиски угрожает мне:

— Останови их, или у девки не будет руки. Я не шучу!

Кто бы сомневался в твоей гнусности. Я пытаюсь сконцентрироваться, но понимаю, что это бесполезно. И качаю головой.

— Я никакой.

Тиски срывает с меня очки, пристально смотрит в глаза. Бандиты знают, что совершенно темные очки снижают мои возможности. Но сейчас я в таком разбитом состоянии, что ничего не в силах предпринять. До Тиски доходит это.

— Назад, — командует он, достает пистолет и протягивает Моне. — Стреляй в окно.

— Ты чё! Ментов валить я не подписывался.

— Пали в воздух, идиот. И не высовывайся.

Моня, крадучись, прячется под окном, вытягивает руку и давит на курок. Грохочет выстрел, стекло осколками ссыпается с подоконника. Снаружи звучат ответные хлопки. В паузах Моня снова, не глядя, палит куда попало.

Тиски как полководец руководит отступлением. Он быстро осматривает комнаты. Дядя сжимается в углу, нотариус прячется под массивным столом. Все окна нотариальной конторы выходят на одну сторону, туда же, куда и единственная дверь. Тиски распахивает туалет, выбивает ногой дверь в кладовку. Он что-то прикидывает и ощупывает стены. Кабан держит нас с Марго.

Тиски хватает стоячую железную вешалку с тяжелым основанием. Он бьет ею по стене в кладовке. Штукатурка крошится, под ней видна кладка из красного кирпича. Тиски раз за разом лупит вешалкой по стене. Кирпичи смещаются. Вот один из них вываливается наружу, и мы видим сквозную дырку! Тиски с удвоенной энергией молотит вешалкой, как тараном, расширяя проем.

Вот дыра уже достаточно большая, чтобы протиснуться человеку. Вбегает обескураженный Моня.

— Там следак шизанутый, — сообщает он.

Тяжело дышащий Тиски отбрасывает вешалку.

— А прокурора, часом, нет?

— В натуре следак. Приперся под дверь и удостоверением машет.

— Сваливаем. — Тиски вытирает пот со лба и кивает Кабану: — Лезь первым. Потом примешь Парализатора.

60

Следователь Самаров заметил Степана Дрокова во главе оперативников. Трое вооруженных профессионалов решительно двигались к нотариальной конторе. Сомнений, где находится нужный ему мальчик, не осталось. Опера каким-то образом тоже вышли на его след. Самаров помнил намек Дрокова, что брать живым Парализатора они не собираются. Когда стоит выбор между потерей мужской силы и служебным расследованием, выбор оперов очевиден. В этот момент следователь и пожалел, что не взял с собой табельное оружие.

Николай Самаров лишь мельком увидел Пашу Соломатина, как началась суматошная стрельба. Он бросился к Дрокову, спрятавшемуся за одной из машин.

— Что ты делаешь? Отставить стрельбу!

— А, следователь Самаров собственной персоной. Ты пока свидетелей собери. А то ведь разбегутся.

— Нельзя применять оружие в людном месте!

— Вот об этом бандитам и скажи. — Оперативник высунулся и прицельно выстрелил в разбитое окно.

— Дроков, я видел, как твои люди начали стрелять первыми.

— Да что ты говоришь? А я не заметил. В нашем деле главное — за кем будет последний выстрел.

— Вы все-таки хотите его убить.

— Слышь, следователь. Ты что не сечешь обстановку? Да если я завалю этих бандитов, меня еще и в приказе отметят. — Дроков снова выстрелил.

Самаров стиснул губы, свел брови. Формально к оперативнику не придраться. Когда стреляют в полицейских, закон на его стороне. И чем больше выстрелов, тем больше вероятность того, что следующим следственным действием будет опознание трупа мальчика сироты.

Следователь встал из-за машины и совершенно не прячась направился ко входу в нотариальную контору.

— Дурак, ложись! — окликнул Дроков.

Но Самаров шел так, как привык ходить. Прямая спина, поднятый подбородок, равномерное движение рук и целеустремленный взгляд. Подходя к ступеням нотариальной конторы, он привычным жестом извлек из пиджака служебное удостоверение.

— Старший следователь Самаров, — представился он, не повышая голоса.

За разбитым окном послышался хруст стекла под тяжелой поступью.

— Предлагаю сдаться! — заявил Самаров, держа удостоверение открытым.

Наступила тишина. Спустя минуту подбежал Дроков с оперативниками. Они прижались к стене, не выпуская из поля зрения окна.

— Ну, ты, Самаров, псих. — Дроков кивнул одному из оперов. — Займись замком.

Опер, пригнувшись, прошмыгнул на ступеньки. Три пули раскрошили личинку замка.

— Я войду первым, — предупредил следователь и открыл дверь.

61

Суббота. В коридорах тихо. Мало кто готов торчать на службе в свой выходной. Это все-таки не оперативный отдел и не дежурная часть, а следственный комитет, предполагающий рутинную работу с доказательствами и уликами, которых, порой, так не достает. Светлая голова и интуиция для следователя важнее, чем крепкие бицепсы и умение стрелять.