Парализатор

— Слава богу, с тобой всё в порядке. Ну, успокойся, девочка, успокойся, — причитает Валентина Николаевна, поглаживая вздрагивающую спину девушки. — Теперь ты с нами.

Из окна автобуса во всю пялятся интернатские воспитанники. Такой слабой сильную Марго никто не видел. Лишь Денис Голубев поглубже надвигает на лоб бейсболку и вжимается в кресло. Преподавателя мужчину взяли в поездку, чтобы он помогал ребятам.

— А Павел Соломатин. Где он? — спохватывается Валентина Николаевна.

— Паша. Он уехал, — уже в открытую хнычет Марго.

— Да что с тобой? Говори толком! — встряхивает девушку воспитательница.

— Он поехал за город. К дяде. Хочет отомстить ему за убийство своих родителей. Его дядя убийца!

— О господи! Этого еще не хватало! Рассказывай по порядку.

Марго, шмыгая носом, говорит про злого дядю, присвоившего роскошную квартиру, про красивый торговый центр, принадлежавший отцу Паши, но воспитательница ее прерывает:

— Девочка, это потом. Когда и куда Павел поехал?

— В загородный дом на Дмитровском шоссе. Мы расстались меньше часа.

— Где это место?

— Паша сказал, что рядом горнолыжный склон.

— Садись в автобус, — принимает решение воспитательница.

Валентина Николаевна поднимается следом за Марго и с показным энтузиазмом объявляет:

— Ребята, я предлагаю вместо панорамы «Бородинская битва» посмотреть дивные места Подмосковья!

Наши хмурятся. Они только что отбыли повинность в музыкальном театре и все, кроме Вонючки, изнывают от нетерпения побыстрее увидеть легендарную битву, где «пушки и люди такие — хрен от настоящих отличишь!» Улыбка Валентины Николаевны наталкивается на напряженное молчание.

— Ребята. Один из вас, Павел Соломатин, научился ходить, вы это знаете.

Все недоверчиво смотрят на Вонючку. Это он с помощью табличек запудрил нашим мозги о живых ногах Соломы. Вонючке верили неохотно, да и подробностей из мычащего децепешника не вытянешь.

— Это правда. Паша ходит. К нему вернулась память, — кивает Марго и для убедительности поясняет: — Он совсем-совсем не пользуется коляской!

Двенадцать человек в специализированном автобусе для инвалидов непроизвольно сжимают руки на своих колясках. Каждый из них мечтает о чуде, произошедшем с Пашей, и каждый в тайне хочет потрогать его ожившие ноги. Отчаявшиеся дети верят, если болезни передаются друг другу, то и здоровье одного вселяет выздоровление в других. Иначе быть не должно. Что это за мир, в котором можно заразиться только болезнью!

— Павел Соломатин попал в беду. Но вы можете ему помочь. — Валентина Николаевна заглядывает в глаза каждому из двенадцати колясочников. — Вы готовы спасти друга?

— Да! — звучит уверенный хор голосов.

74

«Goodbye, сопливый сопляк».

Вот, что сказал мне водитель «камаза» на прощание. Он повторил вечное издевательство моего двоюродного брата Вовчика. Убийца не копировал его, ему это не требовалось. Потому что убийцей на «камазе» это и был Вовчик!

— Узнаешь? — Никита на три секунды надувает щеки, закрывает уши ладонями, имитируя наушники, и дергается в такт «музыки». — Мы не виделись с тобой лет семь братишка. Тогда я был полненьким, но в армии с меня быстро согнали лишний жирок.

— Вовчик! — растерянно выдыхаю я.

— Он самый, сопливый сопляк.

Твою ж мать! Конечно это Вовка Соломин. Я выкинул противного двоюродного брата из памяти, когда наши семьи перестали встречаться. Он вытянулся и сильно изменился. Но это он! Тот самый, кому нравилось издеваться надо мной, называя сопляком!

— Ну, что, покарай меня. Примени свой дар. Парализуй! — с усмешкой требует Вовчик. Это его новый вид издевательства.

Пока я был в шоке, Вовчик сделал всё, что хотел. На моей шее петля, закрепленная на крюке от тяжелой люстры в деревянной балке под потолком. Я балансирую на хлипкой конструкции. Под моими ногами табуретка, стоящая на краю журнального столика. К ножке табуретки привязана веревка. Другой ее конец обмотан вокруг груди Вовчика. Веревка натянута. Чуть дернуть — и табурет вылетит из-под моих ног. Если я парализую Вовчика, и он упадет — мне конец!

— Я хорошо подготовился? — улыбается Вовчик. Он очень доволен собой. — Ты как был сопляком, так и остался!

Я перевожу взгляд на дядю Артура. Он не подает признаков жизни. Тело лежит под лестницей, рядом валяется крупный охотничий нож. Я с ужасом смотрю на Вовчика, он понимает мой невысказанный вопрос.

— Это не я, это ты его убил. На ноже твои отпечатки! — радуется Вовчик. — Ты отомстил дяде за смерть родителей, а потом тебя замучила совесть, и ты повесился! Всё очень логично, не находишь?

Я молчу. Произошедшее не укладывается в моем сознании. Вовчик продолжает изысканное издевательство:

— Сам оттолкнешь табуретку, или тебе помочь?

— Он твой отец, — хриплю я.

— Нет! Он мне никто! — неожиданно взрывается Вовчик. Подо мною дергается табуретка, я еле сохраняю равновесие. — Это он разрушил мой план. Он! Поэтому и сдох!

— Какой план?