ПАРАЛЛАКС 606. Том II

Но не успел он закончить свой страдальческий монолог, как кто-то из холла выкрикнул судорожное:

- Все сюда, быстрее!.. Куда исчез Андре? Позовите его сейчас же!

Я и парочка рванули наверх, точно никакой ссоры и не было вовсе. Взбегая по ступенькам, я обдумывала откровенную речь Андре: в какой-то момент мне захотелось успокоить его. Поддержать. Как же я понимаю его. Жизнь зазря. Жизнь, как не своя. У каждого из нас рано или поздно наступает момент, когда мы остаёмся с бесцельно прожитыми годами тет-а-тет. Это тот самый миг, когда остаётся либо принять свою беспомощность и смириться с нею, либо вырваться из ментальной клетки и начать, наконец, поступать по-своему. Толпа, уже начавшая расходиться по модулям станции, вновь росла. В середине холла образовалась пустота - астрономы походили на зевак, обступивших уличного музыканта. Происходящее там повергло меня в шок.

Мышцы одеревенели не столько от страха, сколько от изумления.

В центральной части атриума скопилась лужа. Похожая на гудрон субстанция струйками стекала с динамиков оповещения. Она плавно оседала на пол, а затем вереницами капель сбегалась в одну точку. Завидев её матовую чернь, я сразу смекнула, чем должна закончиться вся эта метаморфоза. Лужа приподнялась, образовав шероховатые, как магнитная стружка, сталагмиты. Вскоре сталагмиты слиплись в стоящие на коленях ноги. Затем возникла спина, за нею - пара прижатых к животу рук. Последним штрихом стал затылок. Остатки лужи впитались в гостя подобно шарикам ртути, и тот замер в гротескной позе мольбы. Части его тела искажалась и трансформировались; вне всяких сомнений, внутри пришельца до сих пор происходили флуктуации. Весь процесс его самосотворения, от начала и до конца, отдавал абсолютной иноземной сакральностью. Будто законы физики и даже сама природа хотели откреститься от рождения этого объекта, делая его максимально чужим и инородным во всех возможных аспектах.

Публика находилась в состоянии заупокойного молчания. Но не Андре.

- Вы... понимаете меня? - с трудом пробормотал тот; дрожь в коленях выдавала его беспокойство. - Вы слышите меня?.. - он робко помахал рукой в попытке привлечь к себе внимание. – Кто вы?.. Из какой системы?

Битумный пришелец не издавал ни звука. Его тощие руки опустились к полу, напомнив плавленую резину, а затем вернулись в исходную форму. Поправив воротник, Андре направился к изваянию. Лавиния ухватила его за хлястик халата и потянула назад, но тот даже не притормозил - хлястик шлёпнул по позвоночнику, как тетива. Между сотрудниками пробежал еле слышный шёпот: он казался ирреальным эхом шума, до сих пор звучащего на фоне.

- Все это видят, да?

- Глазам своим не верю...

- Я бы на его месте не стала к этому приближаться.

Встав в паре шагов от пришельца, Андре замер. Достал из кармана помятую тряпочку, которая когда-то была носовым платком, и вытер ладони от пота.

- Откуда вы? Прошу, скажите хоть что-нибудь.

Таинственный гость не реагировал. Я вышла из толпы, словно загипнотизированная, и двинулась к ним. Форма торможения психики, призванная снять эмоциональную нагрузку, напрочь отключила инстинкты самосохранения. С каждым шагом я всё больше улавливала в до сих пор звучащем шуме парадоксальный математический контроль. Едва мне удавалось ухватиться за эту ритмическую зависимость, как выверенная картинка рассыпалась, и я вновь пыталась упорядочить этот хаос звуков; казалось, в нём крылся сакральный смысл мироздания, и буквально единицы Планковского времени мне не доставало, чтобы уцепиться за ниточку понимания и обрушить на себя все возможные познания мира. Всё сильнее и сильнее крепла во мне мысль, что чужак прибыл не из других систем и даже не из других галактик. Он будто вынырнул из совершенной пустоты. Той, что за границей вселенной; за границей реликтового излучения и всех ныне существующих религиозных учений.

Представитель абсолютного ничто.

Андре потянулся к пришельцу, и рокот звуковой дорожки начал отдаваться колокольным звоном. Сквозь гул всё сильней пробивалась ритуальная мелодичность - диспетчерский балкон стал клиросом, и теперь оттуда лился траурный псалом, рисующий в моём сознании сложные фрактальные узоры. Когда Андре дотронулся до чёрного гостя, тот поднял голову и распахнул глаза. Сияющий свет двух затмений осветил атриум ярчайшей белизной. Одни астрономы прикрыли лица, другие попятились. Блеск ослепил меня, но я успела заметить...

Я готова поставить на кон все свои достижения: гость смотрел не на Андре и не на учёных.

Он глядел на меня.

Обсерватория задрожала, точно залетела в астероидный пояс. Полоски светильников заморгали с частотой фотовспышек. Тело Андре наполнила лихорадочная дрожь. Он развёл руками, точно одаряя пришельца благодатью. Обернулся. Рухнул на колени, а потом разрыдался. Истерично, дико - плач его звучал громко и неестественно. Напуганные астрономы тут же бросились врассыпную.

- Отключите динамики! - гласный приказ принадлежал Лавинии.

- Не вырубаются! - завизжала ассистентка. - Приборы повисли!