Параллель

            Только за рулем Алексей вспомнил, что так и не спросил Риту о книге, которую она читала в метро. Найти бы ее – или лучше – узнать среди миллиона разных книг, скачать наугад и увидеть строки, которых так и не понял.

            Не успел Алексей войти в квартиру, как позвонила Рита и затараторила в трубку:

– Я хотела на работу к тебе приехать, но маникюрша меня задержала, давай я сейчас заеду и поедем ужинать.

            Приеду, заеду и поедем…

– Подождешь меня в кафе, может?

– Так я увидеть тебя хочу!

– Там и увидимся.

– Ну, Пусик, ну, чего ты? Разве не соскучился по мне? Я сейчас уже прилечу, ага. На крылышках любви, ага.

            Появится через час-полтора, пока сюси-пуси, потом ехать в ресторан ужинать, сидеть там, глазеть на знакомых, кивать и улыбаться, потом снова к нему, секс-фекс-крекс, потом, наконец, спать, а точнее – просыпаться и опять по гололеду на работу. Усталость наполняет тело, стискивает виски, усталость нащупывает пистолет в ящике стола – застрелиться бы. Или даже кухонным полотенцем застрелиться, левым ботинком, который снова сейчас обувать.

            Она симпатичная блондинка. Блондинка, в которой всегда живы и маленькая девочка, и маленькая собачка. Она мила и беззащитна, но если укусит, так укусит. Укусит до крови, пробьет клыками ауру, вытянет силы, вымотает душу и останется при этом милой, беззащитной, с улыбочкой на пухленьких губках.

            То, что она блондинка, сломило Алексея при их встрече. Был у него фетиш – светлые пряди, которых он никогда не видел дома. В их роду все смуглые, у отца, матери, брата и кузин жесткие черные волосы. А от Риты везде остаются тонкие волоски, словно пух с нее слетает, словно снег, но не тает, а блестит на полу, на его постели и одежде – здесь была Рита.

            А какие волосы у Риты – вдруг думает Алексей. – Светлые? Нет, если бы светлые, он не заметил бы седины. Но седину он хорошо запомнил. Седина в рыжеватых прядях. Рита шатенка. Шатенка.

            Через час с четвертью появилась Рита. Алексей сидел не раздеваясь, ждал. Желудок ныл от голодной боли. Она потянулась к губам, потом отстранилась, спасая макияж.

– Может, приготовим что-нибудь и никуда не поедем? – предложил Алексей.

– Ты что, Пусик? А людей смотреть?

– Так вчера же смотрели.

– Гулять, Пусик, гулять!

            Поехали в японский ресторан, похлебали супу из чугунков, поздоровались с Грицкевичем, его новой девушкой и еще каким-то типом. На обратном пути Рита рассказала, что маникюрша удачно переплавила золотой браслет под «Тиффани».

– А старый куда дела? – спросил Алексей.

– Я же тебе объясняю: переплавила. Он теперь новый. Ты простых вещей не понимаешь. Как только работаешь?!

– Зато ты и понимаешь и не работаешь.

– Не вредничай, Пусик.

– Я не вредничаю.

– А чего ты сердитый?

– Я не сердитый.

– А чего ты дуешься?

            Будь ты проклята, Рита!

– Работу вообще легко и потерять, – добавила она, разглядывая ногти.

– Это ты сейчас к чему?

– Ха-ха! А говорил, что не дуешься!

            Дома последовало предсказуемое продолжение.

– Так будем мириться?

            Тянет ремень, лезет в штаны, задирает рубаху, а ты будь готов. Вообще всегда будь готов, потому что рядом с тобой блондинка.

– Нежнее, Пусик. Сильнее!

            Она командует. Так рекомендуют женские журналы – заботиться об оргазме. Алексей их тоже читал, чтобы лучше понять Риту. Там хорошо все написано, доступно, с повторами и выносками – заботиться об оргазме. Словно это бедный родственник. Сирота. Хомяк. О нем нужно заботиться.

– Аааа, Пусик, аааа!

            Позаботились. Алексей вытер лоб.

– У папулика юбилей скоро. Пятьдесят.

– Когда? Я как-то упустил. Нужно же…

– Он потом объявит. На днях будет с рестораном договариваться.

– С японским?

– Нет, с «Фараоном».

– А, ну…

            Ну… Ну, и хорошо. А что? Пятьдесят. Хорошо. Уснуть бы скорее.

– Пусик, почему ты молчишь?

– Риточка, давай поспим немного.

– Я бы покушала.

– Да у меня ничего нет.

– Даже сыру нет, чтобы чаю попить?

– Я дома почти не бываю.

– Так нельзя, Пусик. Тебе нужно бывать дома. Как же мы будем жить? Нужно купить сыру и спаржи.

– Чего? А, да-да. Обязательно купим.

– А давай…

– Что?

– А давай сейчас из ресторана закажем!

– Сейчас?

– Он же круглосуточный.

– Японский?

– Неееет, японской еды я больше не хочу. Я хочу сыру.

– Риточка… может, завтра уже?

– Не хочешь – как хочешь. Я и сама закажу.

            Алексею кажется, что это ему снится. Снится сон, от которого он не может очнуться, а во сне не может вдохнуть. Ни вдохнуть, ни очнуться. Но ведь он сам… выпил это снотворное. Сам. Потому что все пьют, все так проводят время, так положено. Это естественно. Это по-мужски.

            Пахнет сыром, на подушке длинные белые волосы – залепляют нос, рот, зашивают губы – ни вдохнуть, ни закричать, ни очнуться. И что-то пищит, пищит, пищит. Будильник.

            Алексей поднимается, целует Риту.

– Просыпайся, солнышко.

– Уууу, как рано ты встаешь. Нельзя так рано вставать, Пусик. Я тебе вечером позвоню – погуляем.

– Я сегодня очень поздно вернусь. Давай завтра, Риточка.

– Завтра? Нуууу, ладно. А что мне сегодня делать?

– Поужинай с папой.

– С папуликом? Оооо, это хорошая идея. Жалко, сыру не осталось. Я бы покушала.

-4-