Параллельные линии пересекаются (СИ)

Это «никогда» почему-то рассыпалось вороньим карканьем и звучало в ушах Кея всю дорогу домой.

«Каркнул ворон: никогда…»

Дома было какое-то помутнение сознания, от расстройства или выпитого спиртного. Кей сжёг бльшую часть эскизов, не испытывая никаких чувств. Просто щёлкал зажигалкой, подносил её к краю рисунка — и тот воспламенялся, вспыхивал фениксом и превращался в пепел.

Кей остановился, когда кончилось спиртное. Осталось, может быть, с десяток рисунков, лежащих на полу возле его босых ног, когда Кей наконец зашвырнул зажигалку в стену. Та отскочила со звоном и закатилась куда-то в угол.

Кей шмыгнул носом, потому что наворачивались слёзы — от обиды и несправедливости, — и поднял один из рисунков.

— «Посредственно»? — пробормотал он, изгибом руки закрывая глаза. — За него мне поставили высшую оценку в Академии. Ректор сказал, что это великолепно. Так как же, чёрт возьми, это может быть «посредственно»?!

Эскиз был талантливо выполнен, по всем законам и правилам графики… Была в нём и некая недосказанность. Казалось, цветок на рисунке вот-вот распустится, раскроет свои лепестки навстречу любопытному взгляду… «Посредственно»?!

Кей смял банку в руке. Несмотря на внешнюю хрупкость, он был сильным, постоять за себя мог, если нужно.

Может быть, стоило набить владельцу галереи морду? Хотя… что толку? Вызвали бы полицию, вероятно, даже арестовали. Силой ничего не докажешь — это Кей прекрасно понимал. Но вот как тогда доказать? Как доказать этому циничному скользкому типу, что его рисунки чего-то стят? Как?

За пару минут Кей пережил всю гамму чувств: от беспомощности, отчаянья, практически фатализма до самой настоящей злости, перерастающей в бешенство.

— Как? — стиснув зубы, бормотал Кей, методично ударяя кулаком в стену.

Бил он инстинктивно левой. Правая была для него всем. Без неё ему вообще не стоило жить. Хотя он отлично пользовался левой, но только правой он мог рисовать.

Идея пришла неожиданно. Доказать можно. И только одним способом — нарисовать картину, достойную этой грёбаной галереи. Создать шедевр и доказать, что чего-то добился в этой жизни. Чего уж проще!

Эта идея Кея не только успокоила, но и воодушевила. Он собрал рисунки с пола, аккуратно сложил их, уже жалея, что сжёг остальные в припадке малодушия, встал и, пошатываясь, пошёл в студию.

Под студию Кей отвёл небольшую комнату на первом этаже. Хотя в ней он рисовал только уроки. Он мог рисовать что угодно и где угодно: лёжа на диване или на полу, стоя в очереди на остановке… Он рисовал даже мысленно, если под рукой не было карандаша или альбома.

Кей сел возле мольберта, закрепил на нём лист бумаги… но дальше дело не пошло. Даже будучи пьяным, Кей прекрасно понимал, что этого мало. Хотеть и делать — разные вещи. Чтобы создать шедевр (нет, даже обычный рисунок!), нужно вдохновение. Муза. Натурщик.

Вот в натурщиках-то недостатка не было. Кей вёл богемный образ жизни, и в его постели побывало приличное количество парней. Ещё больше мечтало там оказаться. Так что в следующие две или три недели Кей сменил десятка два натурщиков, но…

Он подолгу сидел, разглядывая рисунок за рисунком, но в итоге ронял его на пол и бормотал:

— Не то… не то… всё это не то…

Чем были плохи эти рисунки? Они были безупречны с точки зрения техники исполнения, но они не вызывали в Кее никаких чувств. Шедевр должен был волновать, вдохновлять, будоражить, мешать мыслить ясно… как «Мона Лиза» Да Винчи, как «Мадонна» Рафаэля.

— Не то. — Кей разжал пальцы, и листы рассыпались вокруг него, укоризненно заглядывая ему в лицо.

Кей почти потерял надежду. Внутренний подъём вновь готов был смениться депрессией: парень подолгу лежал в кровати, уставившись в одну точку, и ни на что не реагировал. В голове снова и снова сам собой прокручивался разговор с владельцем галереи.

Жизнь вылиняла и стала серой, как асфальт. Профессионалы называют это «эмоциональным выгоранием».

Кей ходил на занятия, встречался с любовником, выполнял задания — погрузился в обычную рутину и совершенно перестал думать о своих мечтах. Он чувствовал себя травой… нет, какой-то амёбой, которая только и делает, что ест и трахается. Полное безразличие к себе и миру вокруг.

А потом Кей увидел его.

Кей возвращался из магазина. Был обычный тусклый вечер. Сумка оттягивала руку, но Кей никогда не носил тяжёлые вещи правой рукой, чтобы не напрягать кисть. Плечо уже начало ныть, и Кей подумывал, чтобы остановиться ненадолго, может быть, даже присесть на лавочку и немного передохнуть.

И в этот самый момент Кей увидел его и замер в восхищении прежде, чем осознал это. Сердце прянуло и глухо ударило в грудь. И Кей понял: «Он это всё, чего я когда-либо хотел!»

Его звали Такума, он был младше Кея на два года, и он даже не подозревал, что его спокойная жизнь меняется прямо сейчас, вот в этот самый момент.