Параллельные линии пересекаются (СИ)

«Как Гестапо», — почему-то подумал Такума.

Но его ответами остались довольны и посоветовали зайти на неделе для дополнительной беседы. Можно было считать, что вопрос с поисками работы решён.

Такума вышел из офиса и зажмурился. Солнце было слишком яркое для заката. Хотя, возможно, он просто отвык.

За это время Такума успокоился, но ему всё ещё было немного странно: он ведь был совершенно свободен, мог делать всё, что заблагорассудится, но… если всё так и было, отчего же внутри была такая пустота, что выть волком хотелось?

Такума по-прежнему плохо спал, вздрагивал на всякие неожиданные оклики. Хуже всего то, что у него перестало получаться с девчонками. Как будто что-то переклинило внутри, и он вспоминал свои похождения с отвращением. Ведь ни одна из них ему никогда по-настоящему не нравилась. Он просто пользовал их ради секса, ради денег, ради имиджа… Гадость какая!

Он попытался с той, которая хотя бы была в его вкусе, но потерпел фиаско: у него просто не встал в нужный момент. Это было шоком, конечно, но больше для неё, чем для него самого. Такума прекрасно знал, что с его дружком всё в порядке: на собственные прикосновения он реагировал быстро и как надо. Наверное, дело было не в физиологии, а в психологии.

Такума отделался от неудавшейся партнёрши и заперся в комнате, тупо созерцая потолок. Мысли приходили разные, но он не всегда знал, как на них реагировать. Ладно ещё свои собственные прикосновения, но стоило вспомнить о тех днях, он реагировал как последняя шлюха.

«Блин, — раздражённо думал Такума, тормоша подушку, — неужели мне начинает казаться, что тогда было по-настоящему хорошо?»

Как будто он потерял что-то важное тогда, без чего его нынешняя жизнь никак не могла войти в нужное русло. Бессонница тоже не отступала, и Такума ворочался всю ночь, засыпая лишь перед утром. Впрочем, и сны не приносили облегчения: он слишком часто видел в них его.

«Такума… — шептал Кей и манил его пальцем. — Такума…»

В этих снах Кей выглядел слишком привлекательно, и Такума просыпался с нервной дрожью и эрекцией, что вообще выводило из себя. Если уж и видеть утренние сны, то не такие же!

К тому же в институте пошли шепотки, что у него проблемы с потенцией. Допрыгался, мол, выдохся совсем! Та девчонка постаралась, это уж точно.

Такума эти слухи игнорировал. А что ещё оставалось? Не станешь же дрочить перед ними, чтобы показать, что у него стоит, когда надо? А словами всё равно ничего не докажешь.

Вместо того чтобы отвлекаться на эту чушь, Такума засел за учёбу. Ботаником он никогда не был, так что его рвение показалось кое-кому действительно странным. Да и на приглашения пойти куда-нибудь в клуб он тоже отзывался без энтузиазма и отказывался, ссылаясь на работу. В общем, глядя глазами однокурсников, Такума конкретно изменился.

К Такуме вернулась прежняя апатия, которую он всегда пытался заглушить бесконечными девками и пивом. У него не было совершенно никакого желания возвращаться в эту колею.

«Там я так хотел снова стать свободным, — безрадостно заключил Такума. — А вот теперь, ерунда, как будто и не знаю, что делать… с этой свободой. Люди! Кто-нибудь! Наполните мою жизнь смыслом!»

====== Ждать. Страдать. Любить. ======

— Полагаю, можно выписывать, — торжественно провозгласил Кота-сенсей. — Результат неплохой.

— Да, надо признаться… — согласился Кей, шевеля пальцами.

За эти месяцы, проведённые в больнице, Кота-сенсей из кожи вон лез, чтобы вернуть Кею возможность пользоваться правой рукой. Это было больно, это изматывало, от этого Кей искусывал до крови губы, но в итоге всё получилось. Пальцы до сих пор казались ватными, но Кей по крайней мере уже мог сгибать их. А вот держать мелкие предметы было ещё сложно: попытки взять что-то (вилку, например) приводили к страшным судорогам, и Кей бледнел как полотно, выпуская из пальцев взятую вещь. Но всё остальное выходило неплохо.

— Думаю, — предположил доктор, — со временем ты сможешь пользоваться и правой рукой. Не уверен насчёт рисования, но что касается обычной жизни…

Кей с деланным оживлением возразил:

— Да ерунда! Мелочи я могу и левой рукой делать. И рисовать тоже заново научусь. Левой.

Кота-сенсей было порадовался этому оптимизму, но Кей тут же помрачнел и добавил:

— У меня теперь полно свободного времени. Всё равно его девать некуда.

«Чёрт! Ну что же его тревожит?» — бессильно подумал доктор.

Кея не смог раскусить даже психиатр, которого Кота-сенсей приглашал пару раз, когда становилось ясно, что депрессия и апатия у пациента начинают зашкаливать. Но парень отмалчивался, упрямо утверждая, что дело в травме. Ну не пытать же его, в самом деле?

— Кей, послушай… — начал Кота-сенсей, но ему помешали.

Дверь докторского кабинета распахнулась, ураганом ворвалась Сакура, приехавшая забрать выписывающегося брата.

— Не волнуйтесь, сенсей! — заявила девушка. — Я за ним присмотрю. Кей теперь будет жить у меня.