Параллельные прямые

«Правда. 14 февраля 1934 г.

Вчера состоялся митинг комсомольцев у здания посольства Франции. Митингующие гневно осудили политику французского правительства в отношении независимого Корсиканского королевства и потребовали освобождения из плена выдающегося борца с иностранной интервенцией Антона Ивановича Деникина, содержащегося в Париже.»

Горьковский край. Колхоз им. товарища Столыпина, погибшего от рук врагов трудового крестьянства

— Саня, может, всё же не поедешь? А может без тебя обойдутся?

Александр Фёдорович строго посмотрел на отображение жены в зеркале, перед которым подравнивал чеховскую бородку.

— Еленка, не говори глупостей, партия просит.

— Ну, так и что? — Всхлипнула в передник Елена Михайловна Белякова. — Ты же не партейный. Ну и что, что на съезд приглашали. Ты же только смотрел.

— Есть такое слово — надо! — Скрип ножниц по жёсткой бороде служил аккомпанементом негромкому спору.

— Да ты и дома-то, почитай, не бываешь, Саня. То на германскую, то в тюрьму, то, как сейчас вот. Может, передумаешь? Староват ты уже, Фёдорыч.

Председатель колхоза самодовольно оглядел себя в зеркале, покосился на округлившийся живот супруги и возразил:

— Некогда нам стареть, Еленка. Родина зовёт.

Старший сын Николай поднял голову от учебников и поддержал отца.

— А кому ещё ехать, мам? Я бы сам поехал, но не берут. Правда, Василий Петрович обещал посодействовать. Мы всей группой рванём.

— Я тебе рвану. Малы ещё. — Александр Фёдорович погрозил пальцем. — Узнаю, уши оборву. И Василию Петровичу оборву. Это кто такой?

— Ты чего, пап? Я же говорил. Это Сыромятников, директор нашего техникума.

— Сегодня же поговорю со Ждановым. Куда это годится — молодёжь неизвестно на что подбивать?

— Да мы что…. Мы не очень-то и собирались, — оправдывался сын, — так, поговорили только. А давай я помогу тебе галстук завязать?

Беляков улыбнулся, понимая желание Николая увести разговор подальше от скользкой темы.

— Еленка, ты костюм мой погладила? Тот, что я со съезда привёз?

— Хосподи! — Всплеснула руками жена. — И ты в этом поедешь? Срамота! Людей хоть не диви, Саня.

— Ты про фрак? Ну, насмешила. Чай его только на приёмы надевают. Мне его сам товарищ Каменев подарил, когда в американское посольство ходили.

— Ой, а ты не рассказывал. — Сын отложил учебник в сторону. — И какие они, настоящие буржуи? Небось толстые и с сигарами в зубах? А Чемберлена видел?

— Откуда он в американском посольстве возьмётся? Не английское же. А насчёт сигар, — Александр Фёдорович оглянулся на лежащую на подоконнике коробочку, — так их, кроме нас, и не курил никто. Денег они на сигары жалеют. Жадные очень — эти буржую. Представляешь, угощали самогонкой неочищенной, а на закуску маленькие такие бутербродики. И ещё кактели были. Вино слабенькое, кислятина, хуже нашего из сельпо, а в нём слива неспелая плавает. Отощали они на своих-то харчах.

— Страсти какие рассказываешь, Саня. — Елена Михайловна включила утюг в розетку, от которой по бревенчатой стене вились новенькие провода, и распахнула шкаф. — Так который тебе погладить?

Беляков подошёл, и, щурясь от непривычно яркого электричества, ткнул пальцем.

— Вот, его. Какой же я буду образцово-показательный председатель, если не в смокинге?

Жена только вздохнула. Эх, не доведут Саню до добра его причуды. А ведь только жить по-человечески начали. Зимой свет провели. Патефон купили и гитару. Старшего сына в техникум определили на радиста учиться. Младшие опять в школу стали ходить. А что сейчас?

Самый младший, Фёдор Лександрыч, целыми днями у телефона сидит, ждёт, когда из Москвы позвонит дядя Серёжа с большими усами и пригласит на всамделишном танке кататься. А дядя Ваня, тот, что с голой головой, на Рождество приезжал к папке водку пить. И пистолет свой в кобуре привозил. Вон они, дырки в потолке и стенах. И до сиз пор мамка вздрагивает от громких звуков.

Федя высунулся с печки:

— Папа, а правда, что там все с саблями ходят? Мне Мишка говорил. А ему учительница в школе рассказывала. А тебе саблю дадут?

— Зачем мне она, сынок?

— Как зачем? Всем дают, значит и у тебя должна быть.

— Сам бы вернулся, — Елена Михайловна тайком перекрестила мужа, натягивающего штаны, — какие тут уж сабли.

— Еленка, ты прекрати причитать, — Беляков справился с тугими пуговицами, — накаркаешь ещё.

На улице, прервав пререкания, брякнул колокольчик, и послышалось конское ржание. Федька прилип к окошку, пытаясь хоть что-то разглядеть в вечерних сумерках.

— Папка, за тобой такса приехала!

— Молодец. Беги, скажи, что сейчас выйду. Да прекрати ты слёзы лить, Еленка. Чай вернусь ещё. Лучше детям ужин разогрей, сейчас ещё двое из школы вернутся.