Параллельные прямые

— Сдурел? На Северный полюс пойду. Пешком на лыжах. Такс, пойдёшь со мной? Куда ты меня послал, собака? Как только из вида скроемся, так сразу и улетим. Какой ещё Питер Пен? Ах, летать не умеешь? Уши на что? Куда ты меня послал, собака? Слабые? Ладно, чёрт с тобой, на себе довезу? Что, всегда кузнецу Вакуле завидовал? А я тебе настоящего белогвардейского генерала покажу. Где? На чём ты их видел? Такс, не хами. Три часа тебе на сборы. Товарищ Берия, подари ему свои часы. Что? Нет, медведи там не водятся, вымерли. Только в зоопарке. А что есть, спрашиваешь? На лабусов пойдёшь? Кто такие? Лаврентий Павлович, расскажи товарищу про лабусов, а я пойду предупрежу Изю и Отто Юльевича.

Независимая и демократическая Литва. Станция Радвилишкис.

Раннее утро окрасило нежным светом облупленные стены крохотного вокзала. Старый железнодорожник, шаркая ногами и поминутно зевая, вышел на платформу. Внимательно оглядел подведомственную территорию, заметил всё новые куски обвалившейся штукатурки и обматерил по-литовски проклятых русских оккупантов. Понастроили, понимаешь, злокозненно всяких тут железных дорог, вокзалов, заводов, фабрик, и бросили всё. Скорее всего специально, заставляя неокрепшую экономику молодого государства тратить сотни долларов и десятки фунтов стерлингов на содержание всего этого безобразия. Да, в ущерб обороноспособности.

Каковы негодяи, а? Не зря же премьер-министр подал жалобу в Лигу Наций, требуя от России компенсировать наглую диверсию и отдать Литве Киев, Минск, Смоленск, Брянск, Урюпинск, Одессу и Владивосток. А правильно! От можа до можа. Как в старые добрые времена, когда племена жемайтов, жмудинов и прочих аушкайтов грозно повелевали из болотистых лесов половиной Европы.

В будке у входа в вокзал беспокойно завозилась собака. Железнодорожник зевнул в последний раз и позвал:

— Шарикус! Шарикус!

— Авс! Авс! — Раздалось в ответ.

Что-то в интонациях собачьего голоса заставило насторожиться. Уж не приближающийся ли поезд предвещает? Собственно, для того и кормили бездельника, так как телеграфный аппарат на станции был диверсионно сломан отступающими русскими агрессорами ещё двадцать пять лет назад. Протяжный гудок паровоза разрешил все сомнения. Поезд. Но откуда он взялся? В этом месяце уже проходил один. Фантастикас!

Житие от Гавриила

Деникина я раньше видел только на фотографии. Вживую общаться не приходилось, хотя в Первую мировую воевали неподалёку. А в натуральном виде он мне понравился сразу, едва нас представил друг другу полковник Берия-младший. Колоритный такой дядька. Это не про Лаврентия, его физиономия, только на тридцать лет постарше, ещё на «Челюскине» надоела.

Встретили меня хорошо, с русской гостеприимностью. Так что пили мы много и долго. В поезд я подсел ещё во Франции, а осознал себя в живых уже на территории Германии, которую постарались проскочить без стрельбы и геноцида. А потом Антон Иванович долго не мог понять, почему нельзя доехать до Москвы через Брест и Минск, а нужно обязательно завернуть в Богом и людьми забытое захолустье. Вот и сейчас он тактично попрекал меня, поглядывая в вагонное окно на приближающуюся станцию.

— Право слово, Гавриил Родионович, куда Вы меня завезли? И ладно бы меня одного. Пожалейте других пассажиров. Они то в чём виноваты?

Я посмотрел на полковника. Тот, за спиной Деникина, подавал знаки, давая понять, что остальные попутчики на глаза генералу не попадались, и о содержимом нескольких вагонов он просто не знает. Вот болван. Это про Лаврентия. Неужели нельзя было меня предупредить?

— Но, Антон Иванович, Вы же знаете, что наша разведка доложила о готовящемся в районе Бреста покушении. Мы не могли рисковать ни Вашей жизнью, ни своими людьми, пытаясь предотвратить теракт на территории недружественного государства. Польша, в нынешние времена — это просто колоссальный рассадник троцкизма. Вот плюньте на улице в прохожего — обязательно попадёте в бомбиста.

— Приходилось мне усмирять Польшу во времена оные, — Деникин улыбнулся собственным воспоминаниям.

— Вот видите? Они этого не забыли. Мстительные дикари. А тут ещё троцкисты. Потому и пришлось Польшу проехать ночью, кружным путём, не заезжая в крупные города.

— Но есть же график движения поездов?

— Здесь? Вы меня удивляете, Антон Иванович. Это не Германия, где даже поездные грабители покупают билет в кассе. Тут же вековые традиции шляхетской вольности. Расписание ограничивает свободу, а потому поезда ходят ориентируясь по чувству справедливости машиниста, скорректированного в традиционной потасовке с кочегаром и кондуктором. Да и забудем про них…. Сейчас остановимся ненадолго, наберём воды, и побредём далее, благословясь.

— Побредём, — устало согласился генерал, протирая глаза. — Но сначала хотелось бы выспаться. Замучили вы меня, господа-товарищи. Преферанс, конечно, дело хорошее, но не сутки напролёт.

— Замечательная мысль, — подхватил Берия-младший, — отдохните. Всё равно ничего интересного.